Улыбка выдалась на славу. Яркое солнце коротко вспыхнуло на длинных клыках. Нет, на самом деле они не длинные, но когда я с любовью и от души улыбаюсь, они выглядят таковыми. Жаль, что нечасто я так улыбаюсь. Хотя, опять же — из-за любви к окружающим. Никто, почему-то не ценит искренности.
Волчат как ветром сдуло. Улыбка мигом слетела с моего лица. Вдруг кто еще увидит? Объясняй потом стражникам, что я добрый попрошайка, никого не трогаю и жду, пока шапка золотом не наполнится. Н-да. Говорю ж — не оценят правды.
Неожиданно свет дневной померк. Над нами нависла высокая тень. К нам подошел еще один состоятельный человек. Просторная золотисто-шелковая накидка свисала до колен и переливалась множеством складок. Рукава имели длинные прорези, потому всегда свисали. В прорезях проглядывала рубаха дорогого черного сукна с золотыми пуговицами на манжетах. На ногах плотные темные чулки и короткие длинноносые туфли. Иссиня-черные волосы коротко острижены по кругу. Карие глаза сверкали скрытой жестокостью. По ним читалось — он ничего не склонен давать, лишь желает выказать все свое презрение. Оно скопилось в его взгляде и силилось выплеснуться на нас. Мы с гордостью приняли вызов, вежливо поговорили. В итоге он лишился гульдена и одного медяка (оказывается, больше у него не было). Причем по собственной воле. А самое главное — он остался доволен. И пошел дальше, свысока поглядывая на окружающих. Хотя сами окружающие совершенно не обращали на него внимания. Им было не до него и его достоинства. Однако человека переполняло чувство собственного превосходства над всей толпой. Даже над всем королевством, включая самого короля. Ведь мы сделали его самым достойным человеком во всей огромной стране. Пусть лишь в его глазах, но то уже не важно. Ведь таких людей все равно не интересует чужое мнение. Главное — человеку истинно помогли. Настроение подняли, вызвали улыбку, напоили огромной самоуверенностью. Причем за такую смехотворную плату. За какой-то жалкий медяк. Ведь именно медяк, положенный сверху золотого, стал символом превосходства над теми, кто дал просто золотой.
Хват потерял дар речи. Его начал пробирать озноб. Я спрятал гульден, похлопал товарища по плечу, вселил заряд бодрости парой пылких слов и снова затаился. Главное — не ликовать преждевременно. Богачи — народ чуткий, многие из них действительно умны и прозорливы. Иначе не были бы богачами. Поэтому в любой улыбке они могли распознать откровенную насмешку. Я, правда, не насмехаюсь над ними. Просто желаю показать Хвату, что в любом деле необходимо высокое мастерство. Даже, казалось бы, в таком простом, как его. Но простота всегда обманчива своей показной легкостью. На самом деле все наоборот. Мы частенько видим как виртуозно и легко мастер добивается результата. Недальновидные видят очевидное — легкость. Прозорливые — долгий изнурительный путь к такому совершенству. И чем выше мастерство — тем выше результат. Поэтому глупо мечтать о втором, забывая первое. Так же, как глупо завидовать мастерам. Пусть некоторые из них и нуждаются в той зависти. Ведь она толкает их вперед, к новым непокоренным высотам.
Через некоторое время подошел еще один. Посмеялся, поиздевался. Мы болезненно повздыхали. Но потом человек увидел золото. Люди сразу меняются, когда видят золото. Чем больше золота, тем сильнее меняются. Ведь золото сильно пахнет желаниями. А если его много, то пахнет уже и далекими несбыточными мечтами. Но у нас был всего один гульден. Пусть у нас их больше, но на виду один. Невидимое золото не имеет запаха, поэтому мы не хотели злоупотреблять обонянием этого достойнейшего человека. Он долго удивлялся, хмурился, сопел. После тоже вздохнул, причем гораздо болезненнее, чем мы. Но что поделаешь — достоинство так легко не дается. В итоге он тоже купил право самого великого жителя королевства за один серебреный. Гульден, само собой, в счет уже не входил. Он подразумевался в любом случае, как самая мизерная плата за такой высочайший дар.
Достойнейший человек покинул нас в приятном расположении духа. А мы — жалкие и недостойные остались сидеть под забором. Пусть таковыми видит нас он, но то уже неважно. Главное — еще одно доброе дело сделали. Правда, так и не запомнили ни его имени, ни как он выглядит. Но разве важно для самого достойного человека, чтобы его помнили два каких-то босяка? Поэтому мы не стали тревожить его высокую особу просьбой занять место в нашей дырявой памяти. И со спокойной совестью позабыли его.
Хвата лихорадило. Он уже не говорил — он клекотал, как подбитый орел. Я вновь убрал золото в одежды, вновь ободрил его. Напомнил условия договора, чтобы он не обольщался и не счел все золото своим. Он мучительно кивнул, но все-таки от него пахло сильной завистью. Темной завистью. Благо, я хорошо вижу в темноте, иначе испугался бы. Вот вам еще один признак нищеты, из-за которого она продолжает оставаться нищетой. Да, зависть ужасна. Ведь она — ни что иное, как унижение самого себя на фоне того, кому завидуешь. И соответственно, возвеличивание его. Но мало кто об этом задумывается. Для них зависть — желание обладать тем, что принадлежит другому. Да, завидовать можно, и даже нужно, но лишь силе, уму, мастерству, таланту, упорству и трудолюбию. Тому, что толкнуло человека обрести желаемое. Тому, что можно и нужно развивать в себе, дабы обрести то же самое. Я называю это светлой завистью. Правда, она очень редка в наши дни, как впрочем, и во все дни была редка. Либо ею пытаются занавесить зависть черную. Да только запах текущих слюнок все равно пробивается через любые завесы.
Мы все сидели и сидели, а люди все подходили и подходили. Меня нисколько не удивляло, что все они разбрасывались золотыми. Ведь я ни капли не сомневался в своих способностях. Но что действительно удивляло — как много, оказывается, достойных людей. И откуда только гульдены берут? А впрочем, чего удивительного — наверняка они им достаются подобным же образом. Ведь если человек заработал тот гульден кровью и потом, то никогда не расстанется с ним так бездарно. Даже медяка не бросит. Для такого это столь же тяжело, как надрезать руку и пролить в шапку кровь. Хотя было бы интересно поговорить с таким.
Некоторые и вовсе превосходили всяческие ожидания — швыряли по два гульдена. Представляете?! Два гульдена! Нищему! Это ж неслыханно! Правда, лишь трое отважились на такой подвиг, но все же! Какой героизм, какая самоотверженность! Говорю ж, и на войну ходить не надо. Они-то и разделили первые места по достоинству. По крайней мере, в наших глазах. Причем по их одеждам и не скажешь, что они были состоятельны. Это еще больше укрепило мои предположения. Да, чем богаче человек, тем меньше он озабочен подчеркиванием своего богатства. Ему нет нужды надевать золотые цепи и перстни, шелка и бархаты. Да, он ценит дорогие вещи, но лишь те, в которых цена является отражением добротности и качества. Но никак не показного величия. К тому же такие люди не склонны привлекать излишнее внимание. Да и попросту смысл их жизни в ином, они гораздо мудрее просто богатых. Тех, кто достоинство покупает показными безделушками, или единственным завалявшимся медяком. На большее — духу не хватает.
