Наконец Золотинка вспомнила ларец и бросила дверь. Крышка не открывалась, но ларец, граненный хрустальный сундучок, искрящийся ломаным светом, заерзал на круглой, вроде короткого столбика, подставке, вывернулся из рук — и на пол.
С тяжким хлопком он разбился на тысячи сверкающих осколков, и в этом похожем и на лед, и на груду алмазов развале обнажилась ободранная деревянная рогулька с насажанным на одно из ответвлений поуже кольцом.
Золотинка признала его с одного взгляда. Тот самый волшебный камень, который она надвинула на палочку-водительницу, как на палец, и бросила на волю, чтобы камень не достался Рукосилу. Бросила, не подозревая, что именно этому камню, под названием Паракон, и повинуется медный истукан Порывай.
Это и была та чудовищная ошибка, последняя в цепи недоразумений, которая завершила отчаянные метания Золотинки. Два года назад в Каменецком замке.
В трепетном предчувствии удачи, не зная еще, как понимать подарок, Золотинка извлекла рогульку из осколков и тогда, после нескольких простых опытов, убедилась, что хотенчик мертв. Да и Паракон тоже. Увы, это были подобия, бездушные двойники когда-то живых, податливых на призыв предметов. Паракон не откликался, Золотинка не чувствовала его волшебное естество, а подброшенный в воздух хотенчик падал на пол сухой деревяшкой. Четыре жемчужины под откидной крышкой перстня — ровно столько их здесь и было, когда Золотинка последний раз открывала камень! — представляли собой четыре заколдованные души. Несколько торопливых попыток расколдовать людей не имели успеха. Жемчужины оставались бесчувственны, как все остальное, и Золотинка, помедлив, попрятала их на место в тайное отделение перстня.
Но как бы там ни было, Порывай, слышно, спешит к блуждающему дворцу. За своим повелителем Параконом, уже угасшим? Или Паракон угас только здесь, во дворце, а на воле вновь вспыхнет? Недолго подумав, Золотинка насадила кольцо на ответвление рогульки, как оно было изначально, и спрятала хотенчик за пояс. Дворец словно и ждал этого: рассыпанные по полу осколки ларца испарялись, как быстро тающий лед, скоро и следов не осталось, ларец исчез за ненадобностью.
По правде говоря, поспешное, несколько показное согласие не особенно вдохновляло Золотинку. Временами она чувствовала с беспокойством, что каждый шаг ее задан и определен неизвестным ей замыслом, это требовало размышлений. И однако как ни бунтовал разум, невозможно было уклониться от предначертанного. Нельзя было не подобрать Паракон (или ложное его подобие, это еще вопрос), нельзя было не пройти красный коридор до конца по всем его завораживающим извивам, а упершись в запертую дверь, нельзя было не искать ключ. Ибо уклонение от назначенного и должного — малодушие.
Мелькнула тут кстати соблазнительная мысль, что теперь, когда Золотинка исполнила желание дворца в отношении Паракона, дверь откроется сама собой.
Золотинка ошиблась и на этот раз: дверь стояла недвижно и невредимо на всех своих запорах и петлях. Ничего не переменилось и на картине, когда Золотинка обратилась за подсказкой к глубокомысленному полотну под названием «Пигалик Жихан перед закрытой дверью».
И однако же никуда не деться: если есть замок, нужен и ключ, так повелось исстари, не Золотинка это придумала и не ей менять устоявшийся порядок вещей.
Она испытала в качестве ключа Паракон, а потом хотенчик, безуспешно пытаясь втиснуть их в скважину. Потом опрокинула подставку для ларца, отыскивая какую-нибудь тайную полость. Ключа не было и за картиной в расщелине между полотном и стеной. Пришлось порядочно попыхтеть, чтобы убедиться в этом, после трудных неоднократных попыток Золотинка сдвинула с креплений тяжелую раму и уронила ее на пол, едва успев уберечь ноги. За картиной не было ничего, даже пыли.
Ничего не дали поиски за другими картинами, в укромных местах позади изваяний и вообще по всему коридору на четверть часа ходьбы от торцевой двери.
Никто не мешал Золотинке в ее бесплодных трудах, и это навевало сонливую скуку. Так тихо и сонно было в пустынных коленах коридора, что Золотинка, очнувшись, не сразу сообразила, как это вышло, она очутилась на уложенной на пол картине и заснула.
Не сразу и сообразишь, сколько она спала, но, наверное, немало, если вспомнить, что за стенами, на земле Словании ночь была уже на исходе, когда утомленная Золотинка прилегла на уложенный вместо постели живописный холст.
Сколько бы ни прошло времени, однако, во дворце мало что изменилось. Сваленные давеча кое-как картины по-прежнему загромождали проход, ключа не было, и дверь оставалась заперта. И то только можно было заметить, что последнее прясло коридора от поворота до тупика стало заметно длиннее. Подставка для ларца как бы отодвинулась, а за крайним полотном «Пигалик Жихан перед закрытой дверью» возникло еще несколько картин самого издевательского содержания. Они живописали последние Золотинкины затруднения: «Пигалик Жихан находит подарок дворца — ни на что не годную деревяшку с ни на что не годным камнем», «Безуспешно пытается орудовать сетью», «Пигалик Жихан ломает голову» — в иносказательном смысле, разумеется. Самое позднее по времени изображение имело насмешливую подпись: «Пигалик Жихан укладывается спать в надежде, что утра вечера мудренее». Признаться, именно так оно все и было в мельчайших подробностях, как изобразил волшебный живописец.
И вот утро пришло. И в самом деле, оказалось весьма мудреное. Еще мудреней вчерашнего, похоже.
Стояла невозможная, неживая тишина от которой глохло в ушах. И надо думать, что Голочел с девицей благополучно пережили ночь — все это время, во сне и наяву, Золотинка не ощущала ни малейших толчков и сотрясений.
Словом, не так-то просто было охватить слабым человеческим разумом далеко идущие замыслы и побуждения дворца. Если он, конечно, имел что-нибудь на уме, кроме простого издевательства. Низкий отцеубийца Голочел безнаказанно гулял там, где погибли четырнадцать его товарищей. Ворона-оборотень обратилась девицей вопреки всем законам волшебства, а обращенная в пигалика Золотинка не вернула себе истинного облика и после того, как донельзя наследила по красному коридору. Дворец, эта вкрадчивая и льстивая ловушка, как будто бы забавлялся, тешился со своими жертвами, выказывая сколь свирепый, столь же прихотливый и непостоянный нрав.
Мудрое утро не принесло Золотинке ни разгадок, ни решений, она стояла там же, где уперлась вчера, не имея притом ни малейшего понятия, зачем это нужно ломиться в закрытую дверь.
Сегодня она понимала это еще меньше, чем вчера, и потому не стала настаивать на своем. Все дороги и двери во дворце, кроме одной, были открыты — Золотинка толкнулась, куда пришлось… и озадаченно хмыкнула.
