Мое веселье сразу как ветром сдуло.
— Я отказываюсь! — тут же последовал категоричный ответ, а у меня непроизвольно вырвался вздох облегчения.
Не знаю, чего я испугалась больше — потерять своего избранного навсегда или того, что Стеф рано или поздно станет таким же заносчивым и жестоким, как его отец, — но скребущие коготки сомнений стали для меня неприятным откровением.
— Подумай, мальчик. — Голос Свиярса обволакивал и лился сладкой патокой. — Сам факт твоего рождения ставит тебя выше остальных истинных, а сила, данная родителем, пусть и не по доброй воле, поможет обрести Айдаре небывалый расцвет и могущество. Ты можешь получить знания, доступные лишь единицам, понимание, ведущее к мудрости, возможности созидания, возносящие тебя до уровня демиургов. Разве не этого хотел ты, когда вступал в поединок с отцом, желая призвать его к ответу за творимые им бесчинства?
— Нет!
— Разве не надеялся ты встать вместо него на страже своей родной колыбели, считая себя более достойным и справедливым?
— Нет!
— Разве не хотел ты убить его?
— Нет!
— Тогда ради чего разбудил ты в себе дремлющее доселе зло, способное пошатнуть ось равновесия между мирами?
Хвостатый паразит уже не выглядел милым и дружелюбным, как в самом начале. Его пронизывающий взгляд прицельно бил по самым больным местам.
— Ради сохранения жизни своей избранной, — хлестко ответил наследник клана Зварру и осторожно оттеснил меня себе за спину. — Свою ты в свое время не сумел защитить.
— Дерзость не делает тебе чести, но правду не следует хлестать плетьми. — Свиярс скрестил руки на груди.
Я невольно залюбовалась им. Пусть невысокого росточка, но с идеально сложенной фигурой, красиво перекатывающимися при каждом движении мышцами. Сильные крепкие руки, прямая спина, скупые выверенные жесты. Даже легкий наклон головы говорит о том, что перед нами — хорошо натренированный боец, прекрасно осознающий свою власть над противником. Ему не нужно оружие, чтобы победить, его не пугает чужая сила, с которой он может легко справиться, с ним не стоит бороться, потому что право последнего удара всегда останется за ним. Наверное, именно так и должно выглядеть настоящее божество.
— Лик Справедливых убил бы его, не задумываясь, просто потому, что слишком хорошо чувствовал угрозу.
Голос Стефианира вывел меня из созерцательного настроения, но от Хранителя, как всегда, не ускользнуло мое повышенное внимание к своей хвостатой персоне.
— Основная угроза исходила от тебя, мой мальчик. Ты — главная мишень моего излишне амбициозного брата. Светлана — лишь оружие воздействия. Но как оказалось, судьбоносная. И только от тебя сейчас зависит, в какую сторону качнется ось равновесия.
— Я готов ответить только за себя, но не за деяния своего отца. — Стеф хищно оскалился, давая понять, что не позволит навешивать на себя чужие грехи. — Мне не нужна безграничная власть над Айдарой, не нужна данная от рождения сила, способная причинить непоправимый вред тем, кто мне дорог. Забери ее себе, если проблема только в этом, но не тронь того, что тебе не принадлежит!
— И ты, почувствовав свою поистине безграничную власть и превышающие все мыслимые пределы силу, готов отказаться от всего этого из-за простой смертной, пусть и ставшей инициированным вампиром? — Свиярс скептически сузил глаза, продолжая гнуть свою непонятную линию.
— Я уже сказал, что да. — Мой непреклонный вампирчик начал раздражаться. — Назови цену, мы же не на рынке торгуемся, в твою благотворительность я не верю.
— Даже если это будет твоя жизнь?
— Даже если это будет моя жизнь…
Тут уже не выдержала я. Это ни в какие ворота не лезет! Ни дать ни взять — перетягивание ведерка в детской песочнице! Только «детишкам» уже за тысячу лет перевалило, а некоторые — и того круче. И вместо песочка в ведерке жизнь насыпана. Они бы еще лопатками друг друга по голове бить начали.
— Свиярс, лапочка, — в его же духе высказалась я, — а к чему весь этот спектакль? Ты ведь все уже решил для себя. Может, достаточно играть на публику? Все давно убедились, насколько ты крут.
Уверена, что этот хвостатый иллюзионист склерозом не страдает, несмотря на более чем внушительный возраст, но разборки на высшем уровне пора прекращать. Не нравится мне все это.
— Конечно, решил. — По мне скользнули таким пронизывающим взглядом, что я невольно поежилась. — И не только я. Осталось дело за малым…
Хранитель Тайн слегка повернул голову к временно подзабытому альбиносу. Тот все так же стоял на границе света и тени, прикрывая лицо ладонью, словно видеть брата было для него невыносимо.
— Иинса, Страж Айдары и Лик Справедливых! — обратился Свиярс к своему поверженному противнику и нарочито медленно убрал свое грозное оружие сначала с шеи, а потом и от груди вконец сломленного брата. — Исшиирс марсса кшоорэсс! Шинэйр рохх прист вайрон лэйр!
При этих словах альбинос вздрогнул, как от удара хлыста, но не сдвинулся с места.
— А теперь убирайся охранять границы вверенной тебе колыбели. Пути во все материальные миры для тебя отныне закрыты, — добавил он уже на понятном языке и с оттяжкой хлестнул хвостами по черно-белому мрамору. — Все! Концерт окончен!
По залу прошелся холодный неприятный сквознячок. Стены словно зашевелились и пришли в непонятное круговое движение. Однако уже через мгновение стало понятно, что это живые татуировки Свиярса, отгородившие вампиров от эпицентра страшных смертоносных событий, возвращаются на свои законные места.
— Иинса, забери свое барахло, оно мне без надобности. — Хранитель Тайн поднял с пола появившийся словно из ниоткуда бесформенный балахон и встряхнул его. Мгла вековой пылью поднялась в воздух и устремилась к своему законному хозяину.
— Наша война еще не окончена, — зло огрызнулся Лик Справедливых перед тем как раствориться в такой родной и чуть не утерянной им навсегда тьме.
— Кто бы сомневался, — проворчал себе под нос Свиярс. — Можно подумать, я тебя плохо знаю.
Вампиры суетились вокруг тела Глафирены и с самым блаженным видом сидящего радом с ней Вадима.
Пока моего окончательно повредившегося умом мужа никто не трогал, происходящее вокруг его совершенно не волновало. Мне кажется, если бы рядом взорвалась атомная бомба, он бы даже не вздрогнул. Но как только Карилен попытался поднять тело своей отчаянной дочери, в горе-ученого словно бес вселился. Он прижал Глашку к себе так, что даже вампиры с их недюжинной силой не смогли разжать судорожно сцепленные руки обычного по сути своей человека. Да и зубами мой благоверный клацал не для простого устрашения. Прокушенные пальцы являлись прекрасным тому доказательством.
