Ольга Мяхар - Быть бардом непросто

— Не знаю. — Роюсь в завалах из елок, вытаскиваю приглянувшуюся. Она не такая здоровая и вроде бы вполне себе пушистая. Смолой пахнет… приятно.

— В смысле не знаешь?

— Ну должно же быть у него воображение? Вот пусть сам и придумает, что это такое.

— Любопытно.

— А ты что заказал?

— Я уже давно ничего не заказываю.

— Как это? То есть все грандиозный розыгрыш? И никто не приходит и не дарит подарков?

— Да нет. Просто…

— Просто ты в это не веришь. Держи.

Сую белобрысому елку. Ветки больно хлещут его по лицу и забираются под плащ. Он кашляет.

— Что? И в рот попало?

— Кх. Ты уверен, что тебе нужна именно эта?

— Самая лучшая, которая у меня есть, — влезает гном, довольно скалясь.

— У нее с одного бока все ветви обломаны.

— А вы ее энтим боком к стене поставьте. Кстати, не забывайте, дереву нужна вода.

— Я эльф! Я лучше знаю, что ему надо. Варвары.

— Это еще почему? — обижается бородач.

— Вырубаете лес. Нет чтобы пойти туда и нарядить елку там.

— Ага. Я так и вижу, сидят они на елке, а внизу водит хороводы стая ошалевших от счастья волков! — усмехаюсь я. — Не вредничай! Давай, берись за другой конец елки.

— Ее перевязать надо! Иначе не утянем.

— За это дополнительная оплата, — не теряется гном.

— Сколько с нас за елку?

— Ну… по высоте тянет метра на три.

— Два, — мрачнеет Аид.

— Три, — хмурится гном.

— А давайте измерим, — улыбаюсь я, в кои-то веки решая всех помирить.

Гном сопит, но идет за измерительной палкой. Оказывается — два с четвертью.

— Так… два да еще четверть. Энто значится… будет… пять серебряных!

У светлого дрожит рука, и елка медленно заваливается набок, обламывая себе еще пару веток.

— Сколько?!

— Четыре, — сдается гном.

— Да у тебя написано: десять медяков за метр!

— Эта особенная, — не сдается гном, заслоняя спиной надпись. — Да и мало ли, чего там написано. В северной пещере на стенах тоже много чего понаписано…

— Короче, даю двадцать медяков — и ни единым больше.

— А чего это только двадцать?! — возмущается гном.

— У нее один бок почти лысый — вон там, — показывает пальцем Аид.

— А ты на ней еще попрыгай! Не нравится — не бери.

— Да ладно вам спорить, смотрите, я еще одну елочку нашел. Она чуть выше, но тоже ничего.

Меня прожигают такими взглядами, что я делаю вид, будто я не я и елка мне вовсе не нужна.

— Три серебрушки! И ни единой меньше!

— Пошли, Фтор. Нам тут не рады.

— Да что же это деется! Пришли — товар поломали, над продавцом поглумились и сваливаете? А в пятак?!

На Аида страшно смотреть.

— Ты сейчас на кого рот раззявил, недомерок?!

— Что тут происходит?

В загон с елками входит стражник. Еще трое остаются снаружи. Появились стражники чуть ли не из-под земли.

Вздохнул и отошел от елочной кучи. Почувствовал: не будет у нас сегодня ни елки, ни денег, да и спать будем не дома.

Аид — великий дипломат! В результате у гнома конфискуют елки и тащат их в главное отделение стражи. Перед светлым извиняются, просят его не нервничать. Гному, у которого не оказывается лицензии на торговлю, грозят камерой и баландой на ближайших три года. Так что в его лице мы наживаем кровного врага. Елку, правда, нам дали не очень красивую и лысоватую. Все остальное разобрали довольно перешептывающиеся стражники.

Идем домой, я тащу за собой наш трофей, который планомерно теряет остатки ветвей при трении о мостовую. В итоге за нами тянется зеленый елочный след из отломанных веток и иголок. Гном шагает рядом, почесывая затылок и ругаясь под нос.

— Аид, она мне не нравится.

— Чем? — уточняет хмуро.

— У нее осталось три ветки, и те лысые.

Светлый останавливается и оборачивается. Гном идет дальше, продолжает ругаться на чем свет стоит.

— Н-да. Зато бесплатно.

— Эй ты, стой.

Гном даже не тормозит.

— Если хочешь, можем принести тебе новые елки.

А вот это действует. К нам оборачиваются и вопросительно хмурятся.

— Ты покажешь, где есть неплохие елки. А мы поможем привезти в город еще штук двадцать зеленых красавиц.

— Это без меня. Я не вынесу вида такого количества срубленных деревьев. — Аид все-таки бросает несчастное дерево и, сунув руки в карманы, подходит ко мне.

— Пойдешь лицензию выбивать.

— А чего ее выбивать, — пожимает плечами гном. — Заплати золотой — и живи спокойно.

— Не понял?

— Мне очень повезет, если за такое небольшое количество елок наторгую золотой. И страже золотой отдай. Ну и в чем тогда моя выгода?

— Вот теперь понял, — чешу затылок, думаю. — А что, если я им что-нибудь спою в качестве уплаты за лицензию?

— Ага. А они тебе ответят, тоже в рифму и — пинком под зад.

— Ты не понял, я пою великие вещи. И вообще, я бард с мировым именем!

— Каким?

— Фтор!

— Не знаю такого. Ладно, пошли, что ли, споешь. Все равно никаких идей больше нет. А там видно будет. У вас, ребята, как я погляжу, тоже стабильного заработка нет.

Надо же, какой проницательный.

— Уверен, как только я спою новый рождественский гимн собственного сочинения на пороге казармы, они мне не только выдадут лицензию, но и отдадут свои сердца.

— Блажен, кто верует, — скептически произносит бородач.

Несмотря на скептицизм гнома, мы дошли до главного отделения стражи.

— Давай ужо пой, малец. Пущай у них уши вянут. В конце концов, петь здесь не запрещено. — Меня хлопают лопатоподобной рукой по плечу и мрачно кивают.

Улыбаюсь, набираю в грудь побольше воздуха и начинаю, мысленно вспоминая слова песни, которую сочинил сегодня ночью.

Там есть еще пара-тройка куплетов. Но допеть не дают. Меня вежливо просят уйти и не маячить. На вопрос: «А разве запрещено петь на улице?» — отвечают просто: