Старая, старая сказка.
Диана поехала на похороны Костиной матери: «Надо поддержать парня». Приглашала она с собой и меня, но мне, признаться, духу не хватило бы смотреть в глаза Косте, поэтому у меня был обычный рабочий день, только чуть более усталый и печальный, чем всегда. Словно чувствуя моё состояние, небо откликнулось дождём…
Я не решалась даже позвонить Косте, а он не звонил мне. Когда через три дня я услышала его голос в кабинете Дианы, меня ни с того ни с сего неостановимо повлекло на пол — ноги отказывались меня держать. Пришлось прислониться к стене.
Дождик скрёбся в мой зонт, когда меня нагнала знакомая машина. Я села в неё, не решаясь даже посмотреть в сторону Кости. Он первый нарушил молчание.
— Диана сказала, ты тут в обморок падала… Перепугала всех.
— Да, было дело, — криво, одним углом рта усмехнулась я. — Ничего, всё уже нормально. Не беспокойся. А ты как?
— Да ничего… Более-менее, — кивнул он. Но как-то не вполне уверенно. В его взгляде, привычно следившем за дорогой, сквозила растерянность.
— Соболезную, — сказала я. А что я ещё могла сказать?
Костя моргнул, будто что-то попало ему в глаз.
— Она мне позвонила… Сказала, что ей плохо, попросила срочно приехать. Я приехал… Вызвал скорую, но та, как всегда, опоздала. Так она у меня на руках и умерла.
Дворники работали на лобовом стекле, размазывая туда-сюда дождевую воду.
— Но перед смертью она про тебя всяких гадостей наговорила, — добавил Костя, потирая левый глаз. Соринка упрямо мешала ему и не желала выходить.
— И что именно она сказала? — поинтересовалась я осторожно.
Костя поморщился.
— Не стоит об этом… Я всё равно в это не верю. Глупости.
— Она сказала, что это я её убила, ведь так? — вдруг вырвалось у меня.
Костя заметно вздрогнул и уставился на меня. И без слов было ясно: я попала в точку. Откуда я это знала? Да только что пришло в голову — само, как озарение, как знание свыше. Будто кто-то невидимый шепнул мне на ухо. Город киснул под дождём, тоска летела на серых крыльях туч, высасывая досуха моё сердце. Мой голос был сер, грустен и измучен, как после болезни.
— Она не соврала, Костя. Я её правда убила… Мне пришлось это сделать, потому что она сама атаковала меня. Хотела отомстить за своего наставника, которого я отправила в пекло… Но при этом я освободила её от уз, которыми она была связана с этой тварью. Это поможет ей там… Во внетелесной сфере.
Костя не понимал. Он не верил, что убить можно на расстоянии, не прикасаясь к человеку и пальцем — лишь в ментальном контакте. В его понимании убийство было связано с материальными действиями: пришёл, взмахнул топором… Удивительно: его мать была ведьмой, а сын вырос скептиком. Видимо, потому что пока мать занималась своими тёмными делами, его воспитывали тётя с дядей, школа и друзья — так он мне рассказывал.
— А ещё она сказала что ты… что ты — не человек, — пробормотал он.
— Я человек, — ответила я. — Сейчас. Но когда-то очень, очень давно я была… скажем так, не совсем человеком. Кость, ты испытал на своей шкуре, на что я способна. Если тебя это пугает и отталкивает — я пойму. Мой искренний тебе совет: найди обычную девушку, без этих моих… — я усмехнулась, — штучек. Так будет и проще, и спокойнее.
Он молчал несколько секунд, глядя вперёд усталым, затуманенным взглядом.
— Дело не в «штучках», Насть… А в том, что ты меня просто не любишь. Ты пытаешься, я вижу… Но у тебя ничего не выходит.
Я откинула затылок на подголовник сиденья и закрыла глаза, провалившись в тоскливое и серое Ничто. Во рту разливалась горечь. Да, от правды никуда не сбежать, как ни маскируй её под благополучие.
— Ты хороший, Костя… И я тебя люблю… по-своему.
Он горько усмехнулся.
— «По-своему»… Нет, Насть, так не пойдёт. Знаешь… Давай возьмём небольшой тайм-аут. Чтобы разобраться в чувствах. Потому что я тоже так не могу. Ты здесь и одновременно как будто где-то далеко — мыслями, душой и сердцем. Всегда. Ты — не со мной.
Я протянула руку и грустно поворошила пальцами ёжик на его затылке.
— Такая я есть, Костик, ничего не поделаешь. И другой вряд ли уже буду. — И добавила такое глупое, бессмысленное и ненужное: — Прости…
Невыносимо.
* * *
07 ч 35 мин
«Пора, иначе опоздаю», — стучит в висках, но тело не повинуется сигналам мозга. «Ф-ф-ф-ф-ф-ф», — шумит чайник, выпуская из носика тревожную струю пара, но мои руки лежат на коленях. В сток раковины бесцельно уходит вода, а на тесте — две полоски.
Я всё-таки встаю, сделав над собой усилие, и закрываю кран. Выключаю наполовину выкипевший и уже не нужный чайник, рисую на запотевшем оконном стекле:
«Настя+Аля=…»
Помедлив, после знака равенства добавляю восьмёрку на боку — значок бесконечности.
Мы снова вместе, утёночек.
«Тайм-аут» в отношениях, который мы с Костей взяли, плавно перетёк в разрыв. На работе мы больше не видимся: он уволился и уехал в Питер, а Диана ненавязчиво делает мне намёки, что была бы не против моей кандидатуры на освободившееся место своего помощника. Опыта я уже набралась, освоилась, так что не исключено… Хотя — теперь уже не знаю.
Снова дождь… Шагая по лужам, прикидываю в уме, подсчитывая срок: по-видимому, третий месяц, как минимум. Уже два месяца Аля со мной, а я и не знала. Однако, какой ограниченный взгляд у человека под зонтом! Ему не видно неба… и радуги, которая раскинулась над городом, знаменуя Второе Алино Пришествие.
Я опаздываю на пять минут. Торопливо скидываю плащ, ставлю зонтик сушиться в подсобке. В торговый зал заглядывает Диана, бросив на меня строгий взгляд.
— Что за опоздания, Анастасия?
Человека, не знакомого с ней, её суровый вид, быть может, и приведёт в трепет, но только не меня. Это здесь она — «железная леди», Диана Несторовна, а когда заканчивается рабочий день… Но об этом позже.
— Извините, больше не повторится, — скороговоркой отвечаю я.
Мне достаточно одной улыбки, чтобы вся напускная строгость Дианы растаяла.
Вечером она подвозит меня домой. Я доливаю из пятилитровой бутылки в чайник воду, зажигаю газ, а Диана моет руки в ванной. Дохнув на оконное стекло, я снова могу разглядеть формулу «Настя плюс Аля равно бесконечность».
— Это что?
Диана стоит в дверях кухни с тестом в руке.
— Две полоски, — улыбаюсь я в ответ.
— Я вижу, — хмурится она. — Вот засранец…
Я достаю заварку, чашки, магазинный пирог с черникой.
— Не говори так, Диана, не надо. Всё хорошо, правда. Всё замечательно. Аля снова с нами. Разве это не здорово?
