— Абэ-но Сэймэй… — осторожно подсказал Сань-Пао.
— Да. Приведешь ко мне. Я его лично буду пытать. У нас есть такая пытка, называется «солнце». Человека протыкают маленькими булавками, к которым привязаны золотые нити. Каждый, кто хочет получить нить, дергает, а из человека льется кровь. Как ты думаешь, долго он протянет?
Сань-Пао неожиданно стало плохо, но он произнес:
— Не долго, сэйса.
— Я тоже так думаю! Уййй!!! — император даже развеселился и хлопнул себя по затылку. — А теперь скажи, в чем ваша сила?
Сань-Пао, не задумываясь, воскликнул, как юноша:
— В терпении! В великом терпении!
— Хм?.. — удивился император Кан-Чи. — Странная сила… — не поверил он Сань-Пао. — Поэтому-то вы и проиграли. Терпеть нельзя. Надо убивать! Уййй!!!
Сань-Пао хотел сказать, что готов все объяснить, но только опустил глаза. К чему спорить, если и так все ясно.
— А теперь иди и успокой мой народ! — велел император Кан-Чи. — Втолкуй ему, что я думаю о нем, как о самом лучшем народе, но надо, как обычно, терпеть!
— Слушаюсь, сэйса! — произнес Сань-Пао. — Они будут терпеть! Куда они денутся?! — И исчез так же бесшумно, как и появился.
Какой глупый у меня начальник кэбииси, подумал император Кан-Чи. Все нужно объяснять! Он меня раздражает. Но я еще не понял, чем? Хорошо, если он предатель! Как только поймаю на этом, казню прилюдно самой страшной казнью, какую выдумаю. Запущу ему в рот огромную черную крысу!
Сань-Пао испытывая облегчение оттого, что покинул резиденцию императора. Какой он глупый, в свою очередь подумал Сань-Пао, спускаясь по узкой тайной лестнице, вслед за начальником дневной и ночной стражи — Чичимеком, у него даже не скрипят половицы. Любой убийца может подобраться к нему ночью. Впервые Сань-Пао ужаснулся от мысли, что император Кан-Чи смертен. А потом почему-то обрадовался: однако он против нашего брата так же беззащитен, как и мы против него. Наконец он ощутил превосходство над иноземцем. И хотя сам всю жизнь считал себя чужим в этой стране, впервые почувствовал, что она ему все-таки ближе, чем неведомая страна императора.
Сань-Пао действительно нашел отца Абэ-но Сэймэй, он не казнил его, как сказал императору, а отвез на побережье и тайно переправил в Чосон. Он пытался разузнать у старика хоть что-нибудь о его сыне, но то ли старик действительно ничего не знал, то ли был страшно хитер и неблагодарен — ведь по обычаям за богато накрытым столом он должен был рассказать таратиси кими все-все о своей жизни. Он и рассказал, но лишь о внуке, которого по традиции с малолетства отдали в монахи.
— Как зовут внука? — на всякий случай полюбопытствовал Сань-Пао.
— Кацири…
— Кацири! — едва не подскочил Сань-Пао.
— Кацири… — подтвердил старик, старательно разжевывая беззубыми челюстями рисовый шарик.
— Кацири значит умный? — уточнил Сань-Пао.
— Да, очень умный… очень… — закивал старик, и глаза его наполнялись влагой то ли от избытка чувств, то ли от вкусной еды.
Где-то я это имя уже слышал, стал припоминать Сань-Пао. И к своему ужасу вспомнил — в списках мятежников государственной тюрьмы Тайка. А занимался им никто иной, стал он припоминать дальше, как мой помощник — черный капитан Угаи! Ах, ты!.. — многозначительно произнес Сань-Пао. Ах, хитрец! Заговор зреет под самым носом, а я и не подозревал. На наше счастье третья армия оставила город. Слава Будде! Император в наших руках. Что же делать? Что же делать? С легким сердцем он отправил старика в Чосон да еще одарил его жменей золотых рё и велел никогда-никогда не возвращаться в Нихон. Вечером следующего дня Сань-Пао вернулся в столицу, призвал к себе самых преданных и самых глупых стражников и приказал:
— Идите и приведите мне живым хоть одного мятежника! Слышите, живым!
Никто из семи стражников в казармы не вернулся. Они не пришли ни через день, ни через два. Сань-Пао призадумался. Он не знал иного способа, как договориться с мятежниками, поэтому сказал черному капитану Угаи, придержав его во дворе двенадцатиярусной пирамиды-дворца Оль-Тахинэ:
— У меня было видение. Ты ведь веришь в видения, Угаи?
— Верю, сэйса, — неопределенно ответил Угаи.
Чего он от меня хочет? — удивился он и покосился на корзинщиков у ворот. Один из них явно к ним прислушивался.
— Будто бы третья армия неспроста ушла.
— Неспроста… — согласился Угаи и перевел на начальника вопрошающий взгляд, а потом загородил его от любопытного корзинщика, чтобы, не дай Бог, не прочитал по губам, о чем они разговаривают. — Им нужен Чосон. Об этом все знают.
— Тьфу ты! — в сердцах воскликнул Сань-Пао и объяснил: — Будто бы мятежники убили императора!
— А-а-а… Вот беда-то… — посетовал Угаи, все так же вопрошающе поглядывая на Сань-Пао, пытаясь понять, кто кого водит за нос.
Экий ты недогадливый! — подумал Сань-Пао, и ему стало тоскливо. Если я ошибся, подумал он, то это конец. Следующего дня я не переживу.
— Ну-у! Так-к-к… Кхё-ё-ё… — стал мяться он.
— Убили так убили, — неопределенно произнес Угаи, чтобы помочь ему выпутаться из неловкого положения.
— Ну а мы что с тобой будем делать? — наконец нашелся Сань-Пао.
— А что нам делать-то? — пожал плечами Угаи. — Будем служить другому императору.
А что он мог ответить? Что точно так же ненавидит арабуру, как и Сань-Пао? Это будут его последние слова в жизни. Лучше держать язык за зубами. То же самый корзинщик на них и донесет.
— Мда… — Сань-Пао пожалел о начатом разговоре. — Ладно, иди. Да! Ты поймал Абэ-но Сэймэй?
— Нет еще! — Угаи остановился. — Но вы, сэйса, узнаете об этом первым.
— Спасибо, сынок, я надеюсь на тебя.
— Господи, Иисусе! — прошептал капитан Угаи и направился к воротам, чтобы выйти в город.
Его ожидало самое рутинное дело, которого только можно было придумать — патрулирование базара Сисява и его окрестностей.
* * *
У Кацири не было никаких шансов не то чтобы приблизиться к императору Кан-Чи, а даже проникнуть в лабиринт Драконов под самой пирамидой-дворцом. Конечно, он об этом знал. Суть покушения заключалась в том, чтобы незаметно проскользнуть под носом у стражи. Однако ни один простой смертный не мог этого сделать, а против хонки существовали ширмы, поставленные таким образом, чтобы преграждать им движение — как известно, хонки могли двигаться только по прямой. И хотя император Кан-Чи не верил ни в духов, ни в демонов Нихон, он на всякий случай пользовался ширмами. Таким образом, следовало опасаться только людей и сосредоточиться на определенном виде охраны, что значительно облегчало задачу.
