Границы республики, обозначенные в старых картах, ему не очень понравились, и президент принялся собирать войско, чтобы обеспечить постоянный прирост земель. В процессе киданья вверх шапок и флажков честные и независимые передрались и утянули с собой на дно самого правителя.
Халитов таких глупостей не допускал. Не было поста в новом правительстве, которое не занимал бы кто-нибудь из многочисленной родни. Народ быстро успокоился, и деревянные кварталы стало незачем поджигать.
Кроме того, Эльсур выяснил по словарю значение слова "оппозиция" и понял, что в татарском языке этому идиотскому понятию просто нет места.
И оказался прав. Оппозиция успокоилась, лишившись голов в самом прямом смысле. Поборники Креста вообще не пытались прибиться к власти, и нерешенными оставались два вопроса. Размахиваться ли, как предыдущий президент, на подчинение всей Татарии, и как быть с муфтием? Халитову было хорошо и без войны, драться он не любил и предпочитал решать спорные вопросы тихонько. Например, у него совершенно не было уверенности, что Челны захотят признать Казань столицей и кинутся выплачивать налоги. Не проще ли спокойно сидеть на Золотом троне и обдумывать, как потихоньку отравить Челнинскую верхушку?..
А с муфтием - и того непонятнее. Наглый, как танк, всё ему давай, давай, давай… А с другой стороны, умный, ничего не попишешь. Миллион, говорит, миллион людей, за тобой пойдут, если смело под зеленым знаменем встанешь. Откуда он миллион насчитал, не совсем понятно, но звучит гордо…
Муфтий смелый стал после того, как от Карамаза люди приезжали. Немного об этом человеке наслышаны были, но то, что слышали, заставляло его уважать.
– Вы дождетесь, - говорили люди Карамаза муфтию. - Моргнуть не успеете, русские окрепнут и обложат своими границами. И будет как до Большой смерти, вон, сами в карты поглядите. Будете как пятно родимое, как нелюбимая бородавка на боку у России. Раньше они слабые были, а теперь, глядите, что творится! Раньше их в городе меньше трети оставалось, и не рожали совсем, а теперь? Вот погодите, еще немножко, и станет их больше! В Челнах уже дождались, там русский мэр, и с шайтанами лесными дружбу водит, с Качальщиками! Подомнут вас, крякнуть не успеете, и Халитов ваш - слабый, нерешительный какой-то!..
…Как раз в период столь глубоких раздумий и посетил хана губернатор Петербурга. Теперь они сидели друг напротив друга на пушистом ковре, пили чай из расписных пиал и закусывали теплым еще медовым чак-чаком. Халитов был похож на крепенького борца. Вроде бы пухлый, но нигде не висит, круглое, загорелое лицо, и волосы черные, жесткой щеточкой. На толстых пальцах - несколько колец с изречениями из священной книги.
– Базарную площадь чисто у тебя убирают, - похвалил Артур. - Только не шумно ли? Прямо перед покоями палатки разбили…
– Вай, всех зато вижу, а? - сверкнул белоснежными зубами хозяин. - Утром сам все цены проверяю. Если дорого, скажу - сразу убавят!
– Тоже верно, - кивнул губернатор. - Оптовики под присмотром.
Оба одновременно подули на чай, оба сердечно улыбнулись, как старые, всё понимающие друзья. Посудачили о Черных жеребцах, которых хан очень хотел бы приобрести. Обсудили стати обычных коней и решили, что кони железку не заменят, и что железную дорогу всё равно надо восстанавливать. Губернатор заявил, что составы, паровики и ремонт путей обеспечит Петербург, а хану предложил контроль над восточной частью дороги. Хан сказал, что его джигиты могут денно и нощно ходить в патруль хоть по всей длине дороги, и обещал разобрать на стройматериалы несколько внутренних веток.
"Сволочь мордастая, - думал Коваль. - Как строить, так он глухой, а как бабки за проезд собирать, так первый прибежит…"
"Хряк белобрысый, - улыбался гостю Эльсур. - Вас пусти в огород - через полгода от водки вонючей весь город под заборами валяться будет…"
Губернатор, сияя от счастья, принял в подарок трех отменных жеребцов и приглашение отпраздновать в Казани следующий Навруз. Хан, истекая медом, получил ордер на скромную, восьмикомнатную квартирку в Меншиковском дворце и десять бочек копченой миноги.
Губернатор сказал, что если хан не приедет осенью в Карелию, вместе поохотиться на уток, то он сочтет это личным оскорблением. Хан ответил, что он уже оскорблен, потому что гость не горит желанием завтра утречком посетить скачки.
Наконец с реверансами покончили, можно было переходить к делу.
"А ведь он психует, - думал Коваль, искоса разглядывая хана. - Надежда права, точно веслом ударенный. И вся эта бравада напускная, пыль в глаза…
– Дорогой Эльсур, - начал губернатор, - хочу попросить тебя о малюсеньком одолжении.
– Всё для тебя, Артур, - оживленно воскликнул хозяин.
– Ты не возьмешь на постой сотни три моих людей? - наблюдая, как собеседник меняется в лице, елейным голосом произнес Коваль. - Ненадолго, на месяцок. Им только крыша нужна, а харчи и деньжата свои. Самых тихих подгоню, ни шума от них не будет, ни вреда. Дело закончат - и уйдут. А ежели что попортят, так возмещу…
– Какое дело, дорогой Артур? - вырвалось у Халитова.
Он тут же замолчал, возвращая равнодушно-глубокомысленный вид, но нервозность его выдавала.
– Да дело-то ерундовое, - доверительно хихикнул Артур. - Изловить кое-кого на островах, выше по течению… Озерники, слыхал про таких? У тебя тут, правда, река, а не озеро, может, их иначе называют?
– Называют так же, - быстро сказал хан.
– Уж не расстроил ли я тебя, Эльсур, дорогой? - обеспокоено всплеснул руками Коваль. - Может быть, эти люди под твоим особым покровительством?
У Халитова несколько раз дернулся желвак на щеке. Он пошарил глазами по узорам на подушке и снова встретился с Артуром взглядом.
– Никакого особого покровительства, - сказал хан. - Но люди эти всегда жили на наших землях… - Он сделал ударение на слове "наших". - Неужели три сотни солдат надо, чтобы изловить беглого преступника, а? Давай, я своим это поручу! Избавлю тебя от лишних забот?
– Не избавишь, Эльсур.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем хан потянул за свисающий с ковра шелковый шнур. Ковер чуть шевельнулся, и перед Халитовым возникла юркая фигура, с ног до головы закутанная в черное. Хан сказал несколько слов на татарском, прислужник почтительно склонился и исчез. Коваль следил, как снаружи бьются в оконную сетку жирные мухи, привлеченные запахом сладкого.
– У тебя немало важных дел, Эльсур, - негромко заметил Коваль. - И у меня тоже хватает. Нам так много предстоит еще сделать вместе, чтобы людям жилось хорошо… Или я не прав?
– Прав, прав, - хан хрустел костяшками пальцев, подставив луженую физиономию солнечным лучам.
– Так давай не будем вилять, сохраним время для важного?
– Хорошо, Артур. Не будем вилять. - Халитов подлил гостю чая. - Я за одним человеком послал… Он знает всё, что творится на Каме… Когда на острова прячутся беглые воры, он узнает об этом первым. Если ты считаешь, что там убийца Николая, я сделаю всё, чтобы его найти. Кто тебе нужен, а?
– Мне нужны все Озерники. Ты ведь слышал, Эльсур, как мы поступили с ними у себя?
– Вы уничтожили тех, кто извалял в грязи вашу веру. Я бы тоже так поступил, если бы под боком завелись нечестивцы, порочащие Месяц.
– Я преследовал их не за это, хан.
– А за что? Ты вырезал несколько деревень за кражу гулящей девки, а? - Халитов повысил голос, показывая, как хорошо он осведомлен в делах Петербурга. - Разве ты не вырезал их по наущению своих попов? Разве Озерники не мазали дерьмом иконы?
– Это, конечно, нехорошо… - Артур чувствовал себя канатоходцем, который застрял в темноте, на незнакомой веревке. - Но твои люди, наверняка, донесли, что мы вырезали и Озерников на Финских озерах, и под Вяткой, Новгородом, и под Ярославлем?..
– Вай! Гнев попов столь велик, а? Они будут гнать врагов по всей земле? И ты дашь им столько солдат, сколько они потребуют?
– Нет, Эльсур. Мнение попов меня не заботит, но озерное племя я выжгу. Однако не только из-за икон.
Удушливая жара плыла над Казанскими минаретами, над плескущими изгибами реки, над тысячами шатров, дымящих на другом берегу. Казалось, что белые башенки крепости плавятся и растекаются, как сахарные головы. Сквозь стрельчатые окна сверкала пестрыми бликами базарная площадь, где люди и животные словно плавали в кашеобразном, знойном мареве. Заполняя паузу, Коваль насыпал в рот щепотку чак-чака.
– Так ты бьешь их не за веру, а? - в голосе хана послышалось облегчение. - И не за сына?
– Ах, дорогой Эльсур, - улыбнулся губернатор, - разве для того, чтобы жить как порядочный человек, обязательно соблюдать посты? Вот я, например, уважаю тебя за то, что ты пресек драки между своими, что помогаешь бедным, а богатым даешь богатеть, что не обижаешь у себя русских купцов, а вовсе не за то, сколько раз в день ты помолился…
"Их вполне может быть и больше миллиона, - рассуждал Коваль. - Тысяч восемьдесят в Казани, раз в десять больше по деревням. Плюс башкиры, плюс мелочь… И дело не в муфтии, который, по слухам, довольно твердолобый пацан. Дело в том, что они жили и будут жить куначеством. Никуда от этого не денешься. Халитова поддержали богатые кланы, но что будет завтра, если верх возьмут фанатики? Сколько он продержится, играя в просвещенного космополита?.."
