У Наташи, которая до этого стояла неподвижно, позволяя себя обнимать, затряслись губы:
— Но вы же меня не искали! Меня отдали в детский дом!!!
— Мы думали, ты погибла, — прошептала Елена, и Наташа сдалась. Обхватила ее руками за шею и зарыдала.
— И мама тоже так думала? И бабушка?
Елена закивала и тоже разрыдалась.
Я подошла к моим клиентам, стоявшим с внутренней стороны забора, у приоткрытых ворот, и негромко спросила:
— Теперь вы понимаете, как ранили девочку своими подозрениями? Она мучилась из-за того, что самые родные люди считают ее монстром. Как же тяжело было осознать, что приемные родители считают так же.
— Господи, — Валентина перекрестилась.
— Вы поймите, я это не в обиду вам говорю. Просто вашей дочери действительно очень тяжело пришлось…
— Понимаем, — Владимир покосился на женщину, обнимающую его Алю. Или теперь Наташу? И уточнил. — Но ее же у нас не заберут?
* * *
— Добрый день! Чем обязана вашему визиту? Нет, обувь снимать не нужно.
Вера Васильевна, одетая в черное платье с белым кружевным воротничком, оказалась именно такой интеллигентной старушкой, какой я ее себе представляла. Выцветшие голубые глаза настороженно смотрели на меня и Валентину.
В чистой гостиной, обставленной старомодной мебелью, на покрытом белоснежной скатертью столе высился старинный самовар. Его окружали вазочки с вареньем и огромный пирог с творогом, явно домашней выпечки.
— Тетя Вера, давайте сначала с вами поговорим наедине, — Елена увела старушку в другую комнату. Вскоре оттуда послышался короткий вскрик, затем — успокаивающий голос Харламовой.
Валентина достала из сумки смартфон.
Вскоре женщины вернулись в гостиную. Вера Васильевна казалась постаревшей на десять лет и дрожала.
— Смотрите, — Валентина протянула старушке телефон, на экране которого танцевала Аля.
— Господи! — Вера Васильевна гладила экран, словно внучка могла почувствовать ее прикосновения. — Значит, Маша не убийца? Я не удивилась, когда у Машеньки проявилась душевная болезнь — увы, у нас это в роду. Но знать, что родила убийцу, очень тяжело… — тихий голос задрожал. — Или… она… другую девочку?.. Ту, которую я?..
— Нет, — на данный вопрос после консультации с хорошим человеком из милиции я отвечала без тени сомнения. — Это другая девочка — судя по всему, утонувшая месяцем ранее. К ее смерти ваша дочь не имеет ни малейшего отношения.
— Но кого же тогда Маша посадила в мешок и бросила в Волгу?
— В те дни в милицию Заволжска не было подано ни одного заявления о пропаже человека. Дочь ваша была совсем не в себе; похоже, когда Наташе удалось сбежать, она напихала в мешок что-то тяжелое и убедила себя, что это дочь.
— Но как же Наташенька сбежала?
— Она не помнит, — ответила Валентина. — Последнее, что осталось в памяти, — как мать говорит, что она не ее дочь, а дьявол. Потом — чернота. Следующее воспоминание — как Аля… то есть Наташа сидит на скамейке у афишной тумбы. Сначала думала, что это сквер у заволжского театра, и не сразу поняла, что находится совсем в другом городе.
— Боже мой, — Вера Васильевна дрожащими пальцами вцепилась в воротничок. — Получается, что это я во всем виновата. Если бы я не признала в чужой девочке Наташу, ее продолжали бы искать…
— Тут никто не виноват, — услышала я свой голос словно со стороны. — Это судьба, понимаете? Если у Марии было наследственное безумие, то оно проявилось бы рано или поздно. Все и вправду могло закончиться убийством. А вам было бы очень непросто одной поднимать внучку. Вы справились бы, в этом нет сомнений, но вам пришлось бы невероятно тяжело. А теперь у Наташи есть любящие родители и огромные возможности.
— Приемные родители, — негромко, но очень веско произнесла старушка.
— Да, приемные. Но ребенку нужны папа и мама, и если с родными не получилось, то…
— Скажите, — дрожащим голосом произнесла Вера Васильевна, — могу ли я хоть когда-нибудь посмотреть на Наташеньку? Хоть издали? Если новые родители против, то я не настаиваю…
— Да вы что?! — Валентина схватила женщину за руки и заглянула ей в лицо. — Вы — бабушка Али, и, значит, ее семья! А теперь и наша семья тоже. У нашей дочки было две бабушки и дед, а теперь стало три бабушки — это же здорово! Аля с Володей ждут внизу, в машине, пока мы вам все объясним. Сейчас ему позвоню…
Валентина начала набирать номер мужа, а мы с Еленой принялись успокаивать Веру Васильевну. Через несколько минут в дверь позвонили.
* * *
Через некоторое время Вера Васильевна и Наташа ушли в спальню: им было о чем поговорить наедине.
Все остальные уселись за столом. Елена разогрела самовар, что оказалось очень кстати.
— А теперь объясните нам, Марьяна, — негромко заговорил Владимир, — как вы догадались, где искать Алю?
— Все очень просто, — я даже растерялась. — Дети не берутся из ниоткуда. Значит, у Али раньше были люди, которые о ней заботились. После разговора с директрисой детдома я поняла, что Аля воспитывалась в благополучной семье до того, как попасть в детдом. Алкоголики-наркоманы-тунеядцы исключались. Почему же близкие не искали девочку? Я видела только два варианта — либо искать было некому, либо ее считали мертвой. Первый вариант был совершенно безнадежным. Семья Али могла приехать в Россию из тех мест Украины или Белоруссии, где все говорили по-русски, — на заработки или спасаясь от войны. Если бы родители девочки сообщили бывшим соседям, что доехали благополучно и свяжутся с ними, когда окончательно обустроятся, те не волновались бы за уехавших и не искали бы их. А убить переселенцев, не заметив спрятавшуюся девочку, могли по самым разным причинам — и спрятать трупы так, что их никогда не найдут… Если бы все было именно так, я никогда бы не разыскала семью Али — тут нужен полк полицейских. А вот если близкие сочли девочку мертвой, то шансы на успех имелись. Я поискала в Сети информацию о подобных происшествиях и начала ее проверять. Вот и все.
Некоторое время все молчали. Потом Владимир, как-то странно глядя на меня, спросил:
— Скажите, Марьяна, а вы никогда не задумывались о том, чтобы открыть частное детективное агентство? Мы бы помогли деньгами в первое время.
— Ни-ког-да! — отчеканила я торжественно. — Я до смерти боюсь бандитов. Мне просто повезло, что в исчезновении Наташи не было ничего криминального. Я, увы, не Шерлок Холмс и не умею гнуть кочерги, поэтому не имею ни малейшего желания вступать в единоборство с преступниками.
— Ну, если передумаете — обращайтесь ко мне, — улыбнулся Владимир. — У вас талант. Мне кажется, даже лучше, чем чинить ауру по фотографии.
Я кивнула, не сомневаясь, что этого никогда не случится.
* * *
Осень в этом году оказалась ранней и холодной; в ноябре уже выпал снег. Ненавижу морозы! С огромным удовольствием проводила бы холодный сезон на Сицилии или на Коста-Браве, а еще лучше — на острове Пхукет. Увы, денег на это нет и не предвидится, так что приходится терпеть все ужасы российского климата.
Я по-прежнему поддерживаю контакты с людьми, с которыми познакомилась во время поисков семьи девочки из ниоткуда.
Владимир и Валентина помогли Вере Васильевне переехать из Заволжска в наш городок. Она поселилась поблизости от внучки и навещает ее почти каждый день, а созваниваются они еще чаще. Елена Харламова тоже часто приезжает в гости.
Марию Перевезенцеву реабилитировали за отсутствием состава преступления и перевели в обычную лечебницу. Врач, нанятый Владимиром и Валентиной, осмотрел Марию и сказал, что шансов на выздоровление нет: очень уж тяжелыми препаратами лечили ее в тюремной больнице. Но веру в чудо убить невозможно.
Все афишные стенды в нашем городе заполонила реклама выставки модного фотографа Арины Серпенко. Похоже, Валентин оказался гораздо мудрее, чем я думала, и понял, что красавицу-жену нельзя, словно драгоценность, запирать в шкатулке. Не знаю, как на Арину повлияло изменение статуса. Сильно подозреваю, что она стала еще более надменной. С другой стороны, реальность — лучший учитель. Вдруг знакомство с новыми людьми поможет ей избавиться от снобизма?
