Немедля ни минуты, военный люд споро взялся заново отрывать траншей, быстро перевязывать и грузить раненых на носилки. Отдельно складывая мертвецов или то, что от них осталось. Латать бруствер и заново поднимать насыпи.
С наступлением сумерек работа по большей части прекратилась. Удивительно. Наш второй взвод уцелел целиком, если не считать шестерых раненых, находящихся сейчас в санчасти. Из которых, двое отправятся после госпиталя на демобилизацию. Так как один лишился ноги, а второму осколками выбило глаза. А отделение так и вовсе, лёгким испугом отделалось. Джаге харю подпалило. Тушу контузило, правда он чуть не задохнулся, когда его землёй от взрыва засыпала. Да, Черкашу перепонку в ухе порвало. В общем ничего смертельного.
Глава 12
Ночь на фронте большинство из солдат проводит в могилах. То есть в отдельных небольших персональных окопах глубиной полтора, шириной в метр и длинной в два. Конечно при условии, если им хватит сил откапать такое укрытие в промёрзшей земле. Вообще они называются гнёзда или норы. Но солдаты, в особенности в этом месте не строят иллюзий на счёт того, кто они. Называя свои персональные укрытия могилами. Вниз кидают охапку сена или вещь мешок, чтобы седалище не застудить. Сверху же натягивают плащ, брезент или сколачивают деревянный щит закрываясь от непогоды.
Причин такого вне уставного способа ночёвки бойцов, много. Могилы банально легче защитить от непогоды, проще обогреться, шныряющие туда-сюда по траншеи солдаты не мешают отдыху, опять же в случаи обстрела ты закрыт не с двух, а с четырёх сторон. Да, войны в своих могилах занимается кто чем, но пока царит порядок. Офицеры на это смотрят сквозь пальцы, в разумных приделах, само собой. Могут и поколотить для острастки особо обнаглевших, и в назидание остальным.
Сон как всегда оказался лучшим лекарством от всех невзгод и тягостных мыслей. Красные понимая это не пожелали давать нам принять необходимое. В час быка, как сказали бы раньше или же около двух часов ночи, возобновили обстрел аккурат с начавшимся снегопадом.
Думать так малодушно, но всё же хорошо, что обстреливать стали не наши позиции, а укрепления соседней части в паре километров от нас. Удалённость не как не помешала прочувствовать всю палитру беспокойства. Всполохи света, отголоски взрывов, вой серены, всё это отлично было видно и слышно.
Находясь не далеко от других прибывших взводов услышал их непонимающие злые переговоры меж собой. Мол: — «Почему наша чёртова артиллерия молчит! Какого хрена они им не помогут!?»
А молчит она по той же причине, почему и кормят здесь солдат, чёрт знает, чем. Снабжение. Для него нужны дороги, а дороги уничтожены.
Разумеется, логично спросить «как?». Как они могут быть разрушены? Разве у империи нет противовоздушных орудий, разве они не находятся в каждом городе и на каждой ключевой точке подле границы. В конце концов, разве у нас самих нету воздушных сил.
Есть, и орудия, и достаточное их количество с боезапасом. И собственные силы на территории Бога, то есть в небе, присутствуют. Вот только красные с момента появления их страны, на пепелище Руслодской империи. Неустанно доказывают или и впрямь являются, не такими, как другие страны.
Они касательно воздухоплаванья пошли иным путём не же ли остальной мир. Сделав упор не на грузоподъёмность, огневую мощь и надёжность, а на скорость, малый размер и высотные характеристики. Одним словом, они поставили на самолёты.
Фанерные уродцы без брони с одним орудием и бакам на сотню километров. Они не заинтересовали Гетлонд на выставке вооружения в восьмидесятом году. Как и другие страны. Да, цена одного «Цеппелина» равнялась примерна сотни самолётов. Однако дирижабли были рабочими лошадками уже на протяжении шестидесяти лет, продолжая удовлетворять нужды стран постоянно совершенствуясь.
Русландцы смекнули что по проторенной дорожке им не догнать старые империи. Особенно после утраты больший части авиапарка в гражданской войне. От первых моделей самолётов, до тех что сегодня практически без наказано бомбят Гетлондские линии снабжения, прошло полных два десятилетия. Они всё также слабо вооружены и бронированы. Зато с возможностью подниматься на высоту выше четырёх тысяч метров и нести авиабомбы весом до полутоны.
Такие разъяснения дал сержант Макс негодующим новоприбывшим солдатам. Возмущённым бездействием нашей артиллерии. Может те и рады бы помочь, да нечем.
Обстрел длился до самого утра. По завершению к командованию прибыл фельдъегерь с просьбой выделить рабочую силу для восстановления укреплений.
Само собой, радости это не у кого не вызвало и всю дорогу слышалось ворчание. О том, что, неужели сами траншеи выкопать не в состоянии.
Оказалось, что, нет. Дело тут не в потерях личного состава, а в том, что здесь именно укрепления. Основательные, грамотно выверенные с расчётом на отражение полноценного наступления.
Дело в том, что, та часть берега на которой расположили нашу роту. Является сама по себе естественной природной преградой. Крутые пусть и не очень высокие берега, широкая водная лента ширеной в полторы сотни метров, множество перелесков позади нашей позиции и отсутствии полноценных дорог, даже до начала бомбёжек.
Тут же всё не в пример лучше. Не только для нас, но и для красных. Река сужается, берега пологие, даже мост есть. Само собой, взорванный. От которого раньше шла нормальная мощённая дорога. Отличное место для переправы и закрепления уже на этом берегу.
Для обороняющийся стороны всё не столь радужно. Во избежание появления возможности перехода реки противником. Линию обороны пришлось сдвинуть предельно близко к реке. От воды до первой линии укреплений с солдатами метров триста. Практически не что. Нам вчера дали пороху нюхнуть, хоть мы и были удалены на километр, а то и полтора от реки.
Можно сказать, смехотворная глубина обороны, так называемых мёртвых укреплений. То есть тех, которые сами по себе являются защитой: минные поля, проволочные перетяги, засеки, противоюмборные надолбы.
В прочем инженеры постарались на славу учтя данную слабость. Возведя целое произведение искусство фортификации. Противника первым делом встречает полу дуга, выгнутая к реке из массивного земляного вала диаметром не мене километра. В который вкопаны бетонные блямбы дотов, из бойниц которых на неприятеля смотрят картечницы и сорокамиллиметровые орудия. Между ними видны укрытые дзоты от которых расходятся ярусные полосы брустверов.
Взобравшись и взяв вал. Противнику рано будет ещё выдыхать. За ним они попадут в лабиринт окопов, а техники придётся преодолеть широкую полосу надолбов. Находящиеся на разном удалении холмики рукотворного происхождения с чёрными амбразурами сокрытых в них орудий, сделают всё чтобы эта проходка, для каждого из врагов стала последней.
Однако, как бы хорошо всё не было здесь организовано. Ночной обстрел и судя по всему не одни такой до него. Нанесли ощутимый урон, пускай и не критический. Мёртвые укрепления срыты практически целиком артиллерийским огнём. Левая сторона вала осыпалась, перекрыв обзор прямо работающим орудиям повредив несколько дотов оголив их бетонные панцири. Обрушалась часть брустверов, также некоторые дзоты накрыло прямыми попаданиями, так что их придётся восстанавливать с нуля.
Мысли об устройстве местной фортификации помогали отвлечься от махания кайлом и выковыривания осколков дота из мёрзлой земли.
— Слушайте, а я вот тут подумал. — Пыхтя взмахивая лопатой сказал Беляш.
— Ты и подумал, ну всё сейчас точно небо нам на голову рухнет. — Подначил его Джага.
— Заткнись. Я вот о чём. Мы же тут как на ладони, да и ещё вокруг нас полным-полно бетона. Один снаряд и всё. Не взрыв так осколки нас порешат.
— Слушайте, а ведь он прав. — С серьезным лицом откликнулся вновь Джага выпрямившись. — Давай ты сейчас пойдёшь к лейтенанту, а ещё лучше к его светлости комиссару и озвучишь свои мысли. Уверен, они прислушаются, а мы так и быть за тебя поработаем. — Все вокруг заржали, а Джага похлопал Беляша по плечу.
