Не знаю, что за выражение нарисовалось на моем лице, но Исаму и Кеншин подавились смешками. А как ловко прикидывались!.. Ни разу не прокололись!
— Нет, не поможете, — сказал я. Сейчас придется быть предельно жестким. Главное, не смотреть при этом на Наоми, а то все возражения застревают в горле. — Вы всего лишь люди. Хрупкие и недолговечные, слабые создания, которым нет места в битве демонов.
— Мы воины, мальчик, — с менее заметным акцентом, чем у жены, сказал капитан.
— Когда вы станете трупами, будет плевать, кем вы считали себя при жизни. Трупы из вас сделают быстро. А кому не повезет умереть сразу, тот пожалеет о своей участи.
— Если это так опасно, почему ты берешь с собой ее? — Дождик подошла вплотную к замершей каменным изваянием Маньячке.
— У нее спроси.
Маня обернулась к Дождику, медленно растянула губы в неповторимой маньячной усмешке и коротко, страшно рассмеялась, заставив девушку шарахнуться в сторону. Мурашки по коже даже у меня побежали. Смех идеального психопата. Еще проникновеннее и страшнее звучит только дуэтом.
— Вы будете только помехой. Если мне придется тратить силы еще и на то, чтобы защитить ваши жизни…
Кацу выбрался из своего темного угла, подошел, встал напротив. Он смотрел открыто, прямо и без страха.
— Императорское высочество… — словно смакуя эти слова, произнес японец. В этой семейке хоть кто-нибудь не знает русский?! — Знатный улов попался в шторм! Темное подданство принять, что ли?.. Если принц — чтец душ, то счастлива та империя. Примете меня, ваше темное высочество, в свою империю?
Какой еще чтец и чьих душ?!
— Приму, — оскалил я клыки, заставляя зрачки отразить алый блик. — Если не будешь путаться под ногами, человечек.
Ни тени страха, смущения или неуверенности. Только кривая, злая усмешка мне в ответ.
— Договорились.
Следующие сорок минут я потратил на отстаивание своей точки зрения и исполнение намеченного плана. Насколько проще иметь дело с имперцами — приказал, и они подчинились правящей крови! Больше всего свое право на драку отстаивал Кеншин. Но, еще раз уточнив у Кацу насчет его намерения принять темное подданство, устно принял его в имперцы и приказал объяснить Кеншину, почему тот останется на яхте.
— Хорошо, — в конце концов вынужден был согласиться на мои условия (замечу — компромиссные!) Рийо. — Мы довезем тебя до Хасимы. И увезем обратно, когда ты закончишь бой.
— Именно так.
Вот только кто сказал, что будет бой? Я не буду нарываться без лишней необходимости. Не идиот же. А еще надеюсь, что телефон капитана спутниковый, потому что я должен сделать один звонок.
— Командир, это Крылатый. У нас проблемы. Закрой линию от прослушивания, у нас крайне серьезные проблемы…
Внимательно выслушав мою историю, Дрэйк выругался и сказал:
— Твою мать, Ирдес! Почему ты не позвонил раньше?!
— А что бы я сказал тебе раньше?! Маньяк мертвый лежит в морге, Маньячка лишилась рассудка и скорее всего не выживет, мой личный бог и Апокалипсис пропали в неизвестном направлении?! Ах да, еще Глюк, Легенда и Рысь в коме и едва ли очнутся когда-нибудь, и мой старший брат в таком же положении?!
— Все, все, не злись. Понял. У нас нет стационарной точки выхода, а на территорию Японии проникнуть, сам знаешь, не так-то просто. Попытаюсь пробиться. Ориентировка на маячок Вана?
— Вана и Маньяка.
— Ирдес… — Дрэйк тяжело вздохнул, и я впал в ярость.
— Дрэйк, если ты рот по этому поводу не заткнешь, то лишние зубы я тебе выбью! — прорычал я, не сдержавшись. — В общем, я понял, если что, рассчитываю только на себя.
— Я этого не говорил! — тут же рявкнул командир. — Я сказал, что приложу все силы, чтобы пробиться к аварийной точке прорыва Хаоса!
— Хорошо, — помолчав, сказал я. — Но помни, что там бог, за которого я сам убью любого. Не навреди ему.
…На яхте тихо. Только приглушенный, слышимый как тихое урчание шум двигателя и ветер в лицо. Соленый ветер моря. Вся моя одежда уже пропиталась солью насквозь. Кроссовки вообще не подлежат восстановлению. И никаких мыслей в голове. Только музыка в стиле «dark metal» звучит в динамике наушника одолженного у Кацу плеера. Обычно я не слушаю музыку в наушниках. Только сейчас нужно выбить из головы лишние мысли. В идеале — вообще все. А еще мне плохо. Так плохо, как не было уже очень давно. Сдохнуть хочется. Взять Ванов пистолет и застрелиться.
Манька меня не заметила. Странно. Обычно всегда замечает. Только в этот раз прошла, забралась на нос и не заметила, что я уже давно сижу по другую сторону от того места, где она только что уселась.
— Мань…
Она вздрогнула, резко повернулась.
— А, это ты. — И снова отвернулась, глядя в черную воду моря.
— Мань, прости меня. Пожалуйста. Я так больше никогда не буду, клянусь.
Говорю и сам себе не верю. Знаю, что никогда так с ней больше не поступлю, а все равно не верю. Как пусто звучат слова. Да как же мне заставить тебя услышать меня?! И что же ты все молчишь?!
— Я не хотел…
— Хотел, — вдруг отозвалась Маньячка предельно холодно. Спрыгнула на палубу. — Для тебя любой человек или нечеловек, неважно — это тот, кто обязан тебе подчиниться. Ты правитель по праву крови. Ты можешь воображать себе, что кто-то тебе равен, но никогда на самом деле не сможешь этого признать. Из нас только Вана ты признаешь равным, Ирдес.
— Что ты говоришь такое?! — Я соскочил на палубу, встав напротив подруги, и увидел отблеск льда и горечи в ее глазах. — Маня, это все неправда! Я сорвался, это правда, сорвался, потому что схожу с ума, чувствуя боль Вана и Ветра, как свою, потому что устал, как последняя гончая на охоте, я сорвался! Но это не повторится никогда, никогда!
— Не ври хотя бы сам себе… — устало бросила девчонка, разворачиваясь, чтобы уйти.
— Нет!!! — Схватив ее за руку, я повернул подругу лицом к себе. — Услышь же меня наконец! Я виноват перед тобой, да! Но я тебе клянусь, клянусь своими крыльями, я этого не хотел!
— Не оправдывайтесь, ваше высочество, вам не идет. Ты носишь маску, Ирдес. Маску для людей. Только сегодня из-под нее наконец проступило твое истинное лицо.
Что она такое говорит?! Она меня что, совсем не знает?! Или это разлука с братом так пагубно на ней сказывается?..
— Маньячка, да очнись же ты! Посмотри на меня! Только с тобой, Юлькой, Данькой, Ваном, Легендой и Глюком я — это я! Все остальное — это маски! Маска повелителя, маска принца, маска…
— Нет, принц, — оборвала меня Маня. — Для тебя все это — только игра. Большая игрушка, которую не хочется терять. Которую ты бросишь, когда наиграешься. Я сама люблю играть и не хочу больше быть для тебя игрушкой.
