— Люди разные, — возразил я, — потому и воюют друг с другом. Ты знаешь, я уже говорил в прошлую нашу встречу, мой народ живет с эльфами в мире… а здесь я создаю такое же государство!
Она смотрела исподлобья, но промолчала, однако королева спросила холодным и прозрачным голосом, похожим на журчание высокогорного ручья:
— Ты уже и тогда был… сеньором?
— Нет, — признался я, — просто я взрослею быстро в этом мире.
— Ты теперь у людей главный герцог? — переспросила она. — Я что-то о тебе слышала… Старший из герцогов? Первый после короля?
Я так же прямо посмотрел ей глаза.
— Сказать по правде, я больше, чем герцог. Я завоевал огромное и богатое королевство, а короля низвергнул. Просто я был занят и не успел еще надеть корону. Но я король… и больше, чем король! Если примете мою сторону, то сумеем дать счастье своим народам и всем проживающим в них существам, если подчиняются нашим законам, обычаям и национальным особенностям, а не только себе любимым. Да будут прокляты те ничтожества, что добиваются власти только для того, чтобы возвыситься над другими!
— А ты над чем?
Я вздохнул.
— Ваше Величество, посмотрите в мои предельно честные глаза и увидите, я не вру. Сейчас трое королей у меня на побегушках, я возглавляю их армии. Вот думаю, куда их направить… Как вы думаете? Сейчас выстраиваю защиту против войск одного очень опасного правителя из числа людей, а потом… куда бы двинуть такую силу? Кого бы смести с лица Земли?
Они затихли, мне показалось, что наконец-то проняло. У людей, как они знают, кто не с ними, тот против них. Эти животные не понимают, что можно быть ни за тех, ни за тех.
Я выдержал паузу, сказал уже мягче:
— Может быть, если вы такие нежные и трепетные, мне лучше обратиться к темным эльфам?
На меня посмотрели с недоумением, наконец Кромантоэль, советник королевы, спросил нерешительным голосом:
— А это кто такие?
Я порылся в памяти, развел руками.
— Да есть много толкований. Одни говорят, что они чем-то прогневали светлых богов и теперь выходят только по ночам. Другие говорят, что и днем тоже, но смотрят только в землю и не смеют поднять лицо к солнечному небу. А кто говорит, что это вообще эльфы, что служат Злу. Я, конечно, Зло не одобряю, но когда тонешь, то схватишься и за гадюку…
Королева поморщилась, в голосе прозвучал тяжелый сарказм:
— Ты человек, что бы ты о себе ни говорил. А насчет темных эльфов вас обманули. Не бывает никаких темных! Есть просто эльфы. Это люди бывают темные, светлые, грязные, подлые…
Я вскинул руку, сказал просительно:
— Ваше Величество, не распаляйте себя, а то еще прибьете, а я же такой хороший… где-то в глубине души, а насчет Гелионтэль я еще не успел ни с кем заключить аменгерство на случай моей красивой гибели. Раз темных нет, чем я, признаться, огорчен до глубины моей мохнатой души, мир заметно обеднел, то мы с вами, как светлые и чистые исторически и неразрывно, обязаны идти вместе по пути прогресса и процветания чего-то там важного, а для нас — взаимной выживаемости благодаря примитивной взаимопомощи. Я вам спинку почешу, вы — мне. В смысле, вы поможете мне уменьшить угрозу со стороны людей, которые потом и до вас доберутся, а я клятвенно обещаю сделать этот лес абсолютным заповедником! И никому не позволю сюда входить… без вашего разрешения.
Кромантоэль напомнил из-за плеча королевы:
— А эльфам в самом деле позволено будет входить в землю людей?
— Абсолютно, — заверил я. — Даже с их луками.
Он наклонился к уху королевы и что-то пошептал. Монаршье ухо недовольно дернулось, как будто его укусил овод.
Мне слышно было, как Ее Величество тихонько возразила своему приближенному:
— Мы слабее людей. И когда узнают, что мы стреляли в них… они не остановятся, пока нас всех не уничтожат.
Я сказал с пылкостью своей пламенной души, что старается вырваться из тесной ловушки:
— Они все равно вас уничтожат, вы сами сказали, Ваше Величество!.. Только медленнее. Есть такая нехитрая истина, если кто-то старается остаться в стороне от драки двух гигантов, ему все равно потом достанется от победившего, кто бы им ни был…
Советник королевы кивнул с хмурым видом. Она сказала брезгливо:
— Люди такие мстительные…
Идеи одна за одной ломились в мой череп, как в корчму после обеда, я крепко ухватил одну за хвост и со смаком шмякнул перед ними на стол:
— Обещаю клятвенно две вещи. Первая: никто никогда не узнает о вашей помощи! Вы будете стрелять из-за деревьев, это раз, а два — можете кричать «Слава Ричарду!», «Слава великому Ричарду!», «Слава Ричарду Завоевателю!» и всякое подобное, при всей своей скромности и застенчивости я возражать особенно не буду, это ж для дела, потерплю, еще как потерплю…
Советник спросил напряженным, как струна, голосом:
— А второе?
— Второе, — сказал я внушительно, — и самое главное, за эту неоценимую помощь я еще раз громко и открыто объявлю ваш лес заповедным. И никто не посмеет в него даже входить, а не то, чтобы нападать на эльфов.
Один из эльфов, что пришли с Гелионтэль, сказал тонким голосом:
— Этот человек… всего лишь человек! А люди — неблагодарные. Сейчас ему нужна наша помощь, он обещает все, что угодно. Но когда он одержит верх над своими противниками…
Я прервал:
— Ошибаетесь. Быть честным — экономически выгодно. Обманывать — хорошо только на коротких сделках, но я молод и собираюсь долго вести свою бурную и местами удивительную деятельность… А теперь оставлю вас обсудить, как действовать со мной заодно, здесь без вариантов, а мы с Гелионтэль удалимся в наше эльфийское бунгало… шалаш… шатер… домик? Я чувствую, мне пора войти в права наследования.
Аменгерство, как и другие законы, вплоть до его крайнего проявления, тетравленда, имеют целью защитить самое важное, что есть на Земле — женщину. Мужчины в нашем жестоком мире гибнут часто, не говоря уже о том, что смертность у нас вообще выше, мы, как бы это признаться, не уронив себя, — слабый пол, но женщина из-за наших смертей не должна внезапно остаться одна и без помощи.
Она обязательно должна тут же переходить под сильную мужскую руку. Вернее, она никуда не должна переходить, это мужчина должен прийти и взять ее под защиту, как дотоле защищал и берег муж. Это закреплено законодательно, к тому же при аменгерстве, что очень важно, сохраняется имя и род мужа. К примеру, эта форма брака закреплена на уровне закона в Пятикнижии (Втор. 25:5–6) в следующем виде:
«Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее должен войти к ней и взять ее себе в жену, и жить с нею, — и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле. Если же он не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: „Деверь мой отказывается восстановить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне“; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: „не хочу взять ее“, тогда невестка его пусть пойдет к нему в глазах старейшин и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лице его, и скажет: „Так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему“. И нарекут ему имя в Израиле: „Дом разутого“».
