Он вошёл в темноту погреба, пахнущего озоном и сырым, тяжким запахом тления, чуть пригнувшись в двери. Кристалл навершия сиял ровным белым светом. Новой атаки Первей не боялся — Кощей был обессилен, растратив ману.
В обширном погребе, бывшем основанием башни, вдоль стен сплошь тянулись полки, заставленные какими-то бутылями, колбами, ретортами и непонятного вида аппаратами, сверкающими стеклом и медью. Посреди помещения располагался колодец с воротом. Ещё тут имелось несколько столов, заваленных пергаментом и всяким хламом, а на одном из них, окованном позеленевшей медью, лежало обнажённое тело молодой женщины. К телу тянулись тонкие витые трубочки, какие-то верёвочки, поблёскивающие медью, у изголовья громоздилась железная стойка, увешанная разной машинерией и посудой. Очевидно, Кощей пытался преодолеть «творческий кризис» и добиться-таки своей очередной цели. И всё это освещали десятки свечей, тут и там налепленных на полки и столы.
Первей глядел на распластанное тело женщины и чувствовал, как откуда-то из тёмных глубин всплывает, подобно громадной медузе, ненависть. Вот как, значит…
«Нет, милый, нет!!! Только не ненависть!!!»
Медуза уже обхватила рыцаря своими скользкими щупальцами, обожгла и потащила, гася разум тёмной волной. Первей сделал громадное усилие, буквально чувствуя, как с мясом отдирает от себя эти щупальца…
Волна ненависти улеглась, взамен пришло холодное, ясное спокойствие. Первей теперь будто находился в стеклянной невидимой колбе, по которой бессильно скользили жгучие и липкие щупальца. Он Исполнитель. Он пришёл сделать свою работу. Точка.
В углу смрадного подвала обнаружился выгороженный коврами альков, где и помещался сам владыка сего помещения. Самозванный владыка острова и уж совсем самозванный владыка душ, каким он мечтал стать, этот Кощей. И ничего особенного — согбенный грязный старикашка, немытый, наверное, лет десять, не меньше. Оборванный балахон, длинные, как у обезьяны, руки с распухшими суставами пальцев. Наверное, бессмертие ещё не означает здоровье — можно десятилетиями чахнуть и сохнуть, и всё-таки скрипеть…
Вот только глаза. Первей сразу вспомнил глаза того Судьи, что явился ему во сне. Те глаза излучали всю силу и мудрость мира, глаза же Кощея были как бы антиподами — такая в них плескалась бессильная ярость и невероятная, нечеловеческая злоба.
Первей смотрел в его глаза прямо и неподвижно. Щупальца медузы бессильно скользили по стеклу.
— Кощей, я пришёл, чтобы исполнить Приговор.
— Какой приговор? — проскрежетал старикашка. — Кто тебя послал?
— Не перебивай. Ты перешёл Грань, и ты будешь наказан.
— Ты пришёл, чтобы убить меня? Знай…
— Нет, Кощей, ты не понял. Ты перешёл Грань, и в смерти тебе отказано. Ты караешься бессмертием.
Старикашка пару секунд смотрел на него выпученными глазами, а затем Первей услышал скрипучий смех.
— Ты сумасшедший. Бессмертие — это награда, величайшая из возможных. Да я всю жизнь стремился к бессмертию, но так и не достиг!
— Ты достиг.
Первей протянул Клеймор, и светящийся камень коснулся старика. Кощея мгновенно скрутила судорога, и он замер с приоткрытым ртом. Лишь в глазах в последний миг протаял дикий ужас, а затем остекленели и они.
— Патрик, берись… — кивнул рыцарь своему оруженосцу, стоявшему сзади и молча наблюдавшему всю сцену.
Вдвоём они дотащили сухое, лёгкое тело, ставшее абсолютно твёрдым, будто из дерева, до колодца. Плеск воды, и Кощей навсегда ухнул в бессмертие.
Первей сунул светящийся конец жезла в каменный зев колодца. Белая вспышка, и поверхность воды в колодце стала белёсой — вся вода превратилась в единый кусок льда.
«Родная, всё ли верно я исполнил?»
Пауза.
«А разве ты не чувствуешь?»
Рыцарь прислушался к своим ощущениям. Ни тошноты, ни каких-то других неприятных ощущений… Вот только затхлая вонь подвала, запах мертвецкой… И как он тут жил, годами!
«Да всё ты верно сделал, мой милый. Подземная ледяная жила может сохраняться сотни лет, а эта… Каждую зиму морозный воздух будет укреплять лёд в колодце, промораживая его. Этот Кощей навеки останется тут, в нетающем куске льда, недвижимый, в кромешной тьме»
Рыцарь представил себе эту картину и содрогнулся. Веками пребывать недвижимым в кромешной ледяной тьме, и при этом в сознании, наедине с пожирающей тебя изнутри ненавистью… Б-р-р!
«Только тебе ещё предстоит один небольшой разговор. Кощей успел воззвать к своему помощнику, и он уже подходит к острову»
Первей выругался про себя. Вурдалак, как он забыл. И десяток упырей с ним.
— Патрик, давай отсюда, бегом!
«Возьмите щиты! Щиты не забудьте!»
* * *
Солнце уже поднялось довольно высоко, заливая весь мир ярким утренним светом, и лодка, скользящая по лучистой сверкающей глади Селигера, казалась отсюда мирной и безобидной. Вот сейчас из ладьи с весёлым смехом высыплет на берег ватага парней, шутя и дурачась, разожгут костерок…
Десятивёсельная ладья вспарывала воду, двигаясь стремительно и целеустремлённо. Мелькали широкие лопасти вёсел. Если бы там были живые гребцы, подумал вдруг Первей, даже по двое на весло, они уже давно сорвали бы спину. Но упырям было всё равно.
Патрик нервно облизнул губы, поудобнее перехватил круглый щит. Первей тоже проверил свой щит, оттягивавший руку. Отличный щит, способный выдержать удар арбалетной стрелы.
Ладья ткнулась в берег, и страшные оборванные фигуры поднялись со скамей. Первей поднял Клеймор, направив его на ладью. Фигуры разом опали, все, кроме одной.
Вурдалак был молод и где-то даже красив. Да, с такого расстояния безусловно красив, высокий, широкоплечий, стройный парень, осиная талия, от такой и многие девушки не отказались бы. А что смертельная, меловая бледность — так это, наверное, парень влюблён…
Стальной обруч сжал голову Первея, он привычно напрягся, и обруч лопнул с неслышным звоном. Сейчас колдующий покачнётся, от отдачи разбитого заклинания…
Но вурдалак уже стоял на берегу, натягивая громадный, выше человеческого роста, лук. Когда он успел цапнуть лук и колчан со стрелами, когда выпрыгнул из лодки — Первей не заметил.
Удар длинной стрелы был страшен, свалив Патрика с ног. Он ещё падал навзничь, когда вторая стрела ударила в щит рыцаря, и он устоял на ногах чудом. Широкий стальной наконечник срезня высунулся с обратной стороны щита. Первей даже не представлял, что такой силы удар возможен. Живому человеку такой лук не натянуть даже ногами.
Следующая стрела вурдалака ещё ложилась на тетиву, но Первей уже бежал к нему. Двадцать шагов — не расстояние…
