— Видишь ли, Принцесса, с островка на Балтике тогда взлетел полк стратегических бомбардировщиков — и шарахнул по Берлину. По столице вторгшегося государства! Да так, что эхо по всему миру разнеслось.
Глаза Принцессы в изумлении расширились.
— Так ты, Джейн, предлагаешь…
— Я даже настаиваю, чтоб эскадрилья или сколько тут у вас в зоопарке драконов — чтоб они все чохом налетели в мир орков и сравняли с землёй их собственную столицу! — мерно и торжественно объявила Женька.
Далее она добавила — если понадобится, повторить ещё несколько раз. Чтоб захватчикам до урчания в животах вдруг захотелось домой. Защищать свои дома и своих орочьих детёнышей и самок, а не безобразничать в человеческих землях. Чтоб каждый их шаг здесь означал на родине ещё один выжженный до скального основания город или промышленный комплекс.
— Воевать, так по-военному! — с жаром припечатала Женька полузабытой ленинской фразой.
— Это грубо, мерзко, цинично… но, это может сработать, — Принцессу откровенно тошнило от столь смелой идеи. Но даже она признала, что принципа Равновесия это не нарушит, а вот по орочьим мозгам ударит весьма сильно.
Правда, после предложения Женьки прямо сейчас сходить в зоопарк и посмотреть-примериться к драконам Принцесса отчего-то отказалась. Да и вообще, посмотрела в ответ как-то странно, если не сказать косо.
— Драконы находятся в личном распоряжении членов старой королевской династии, — уклончиво ответила она.
Женька переглянулась с братом. Давно знакомым и родным жестом, уж после многолетнего общения мозги у обоих частенько работали одинаково. Это что ж выходит — с драконами могут управляться только члены королевского семейства? Тогда следует живенько взяться за воспитательную и агитационную работу. Угу, знаем мы, во что это выльется…
— Кстати, Джейн — давно хотела у тебя спросить. Отчего ты всё время ругаешься гоблинами?
Оба славных отпрыска не менее славного рода Суворовых снова переглянулись с понимающими ухмылками.
— Видишь ли, Принцесса — был в нашем мире популярный писатель Эльтеррус Иар, — начал за сестру Вовка, мягко массажируя плечо Принцессы и заодно освобождая его от компресса. — Впрочем, почему был? Он и сейчас есть — и дай ему бог, как говорится, всего и вовремя.
Так вот, в своих книгах тот писатель использовал такое себе презрительно-уничижительное словечко пашу. И обозначало оно в его устах ни много, ни мало как то самое, неприглядное человеческое большинство. Не стесняющееся идти по трупам и расталкивать слабых локтями. Норовящее подтолкнуть падающего или всем скопом заклевать не такого, как они. Втихомолку прикарманить что плохо лежит, бросить в спину едкое словцо или даже проклятие.
— Я предпочитаю другое слово — гоблины — хотя смысл тот же, — продолжила за брата Женька. — Но видишь ли…
Принцесса блаженствовала под сильными и в то же время нежными руками Вовки, не забывая иногда подставлять и губки под его наклонившееся лицо. И всё же, она раскрыла в удивлении смежившиеся в неге ресницы, когда Женька неуловимо сменила тон и продолжила.
— Но всё же, мне здорово то отдаёт цинизмом. Ведь это и есть народ, люди. Та самая основа, на которой зиждется мощь любого государства. Те, кто пашут и сеют, куют и клепают. Кто кормит нас хлебом и проливает кровь на войне.
Как ни расслабилась и разнежилась в Вовкиных объятиях Принцесса, но сообразила она быстро.
— Как я понимаю, человеческую природу не переделать, и работать придётся с тем материалом, что есть?
Тихая возня рядом уже вовсю грозила перейти к милым шалостям и даже непотребствам, но Женька и ухом не повела. Уж что такое ходить на грани фола, не ей рассказывать!
— Потому-то я и предпочитаю словечко гоблины. Раздолбаи, конечно, если не сказать покрепче — но свои, родные. И никуда от этого не деться.
Принцесса давно уже обреталась на коленях у грозного — но сейчас такого милого и желанного — Маршала. Скрутившись в уютный клубочек, она чуть ли не мурлыкала в этих объятиях, а взгляд её сиял ярче южных звёзд. И хотя в голосе её прорезалась несдерживаемая пикантная хрипотца, да и сам он что-то подозрительно часто прерывался, всё же в сень королевского парка выпорхнули нужные слова.
— Что ж, благородная леди Джейн и принцесса гоблинов — у тебя будут драконы. Но!
Привычно насторожившаяся в ожидании вполне предсказуемых пакостей Женька терпеливо выждала, разглядывая куст роскошних осенних хризантем, пока Принцесса не перестанет перемежать полезное с приятным — то есть, чертовски важную беседу с затяжным поцелуем. Как бы то ни было, воздух у обоих лакомок закончился позже, чем закружились головы.
— Но, подруга, за тобой должок будет…
Как хороши, как свежи были розы, мне отчизной моею положены в гроб — как бы то ни было, но изящная и в то же время колючая строка серебряного века русской поэзии воскресилась в памяти почти безошибочно.
А розы оказались действительно хороши. И даже не сами розы… проснуться поутру, потянуться всласть и при том обнаружить, что руки-ноги и даже голова оказались на своих местах, было просто здорово. А также отметить, что ничего не отвалилось и даже не ойкнуло. Равно как затем втянуть носопыркой несомненно знакомый аромат — открыть так и слипающиеся ещё глаза — и обнаружить рядом с подушкой роскошный веник этого самого чуда.
Королевские розы это несомненно прелесть! Один лишь такой цветок своею ценой пробил бы брешь в бюджете небедного баронства… Женька старательно нахмурилась, обнаружив, что самым дурацким и счастливым образом улыбается. Кто б ни был тот, кто грезит счастьем, нас оскорбляет безучастьем?
Говорили, что таковые розы растут лишь в нескольких местах. В королевской оранжерее, находясь под неусыпным присмотром искуснейших садовников и дворцовых магиков — во внутреннем дворике возле самой Башни Магов — и вроде бы в личном замке графини Сью. Понятное дело, мороки и хлопот с этими цветами оказывалось выше крыши. Но тем прелестнее была эта хрупкая эфемерная красота, казалось, светящаяся изнутри мягким жаром впитанной цветами магии.
Женька осторожно тыкнула пальчиком — уж не мерещится ли ей это чудо? Понятное дело, тут же укололась. Последовательно чертыхнулась так, что сами собою заалелись и вспыхнули свечи в настольном канделябре; облизала палец и тут же убедилась, что крохотная ранка закрылась и исчезла сама собой; возгордилась пусть и небольшими, но заметными способностями к исцелению; уставилась на утреннее чудо опять.
Вернув на подушку руку, а сверху голову, Женька смотрела на подарок, и против воли на её губах вновь зацвела улыбка. Пусть лёгкая и еле заметная, но уж саму-то себя не обмануть! Не дежурный букет на день рожденья или за победу на турнире — отчего-то это диво сладко и немного непривычно будоражило.
