Варвар неодобрительно посмотрел на Мораддина, постучавшего себя пальцем по лбу, словно говоря: «Шемит совершенно прав – сходи к лекарю!»
– Ну, кто врал? – обратился Конан к Даммаросу. – Теперь тебе наверняка обеспечено повышение по службе. Прикажи своим обыскать все. А начальника охраны и старшего из купцов я бы непременно допросил… С пристрастием.
Спустя некоторое время двор караван-сарая стал похож на самую необычную в мире лавку торговца тканями, где товары раскладываются прямо на земле. Горестные причитания купцов, у которых сердце обливалось кровью при виде того, как немедийцы безжалостно топчутся прямо по дорогим шелкам, смешивались с азартными воплями гвардейцев, обнаруживавших все новые и новые коробочки.
Мораддин и воспрявший духом Даммарос набросились на изрядно растерявшегося Нухайба, выпытывая у него все подробности отправки каравана из Аграпура. Конан присоединился к обыскивающим караван гвардейцам, испытывая нечто вроде злорадного удовольствия – все-таки удалось утереть нос умникам из Аренджуна! Ринга крутилась между вскрывавшими тюки немедийцами и вопящими караванщиками, вроде бы просто глазея на разгром… Однако вскоре в толчее раздался чей-то пронзительный крик и девушка выскочила на открытое пространство, подталкивая впереди себя ничем не примечательного туранца с безжалостно заломленной назад рукой.
– Этот что-то знает, – коротко сообщила она, пинком отправляя свою добычу к Мораддину, и снова юркнула в шумную толпу. Выловленный рабирийкой купец хотел было рвануть в сторону, но наткнувшись на ласковый взгляд бывшего гвардейца Илдиза замер как вкопанный. Коротышка не выглядел грозно, однако туранец мгновенно понял – с этим бородачом может связаться только помешанный… Такие глаза и добрая улыбка встречаются лишь у людей умеющих убивать столь же хорошо и привычно, как пить воду или расплачиваться с трактирщиком.
Из караван-сарая вынесли стол, на котором немедленно начала расти горка маленьких резных шкатулок. Попутно обнаруживались и еще кое-какие запрещенные к провозу мелочи, вроде дурительной травки для кальянов или вендийских ядов, пользовавшихся большим спросом у придворных всех стран мира или у молодых красавиц, которым опостылели мужья…
– Но я всего лишь бедный одинокий старик, собравшийся в гости к родственникам! Я мирно еду в Асгалун, это в Шеме, вы разве не знали?! – перекрыл царивший во дворе шум дребезжащий старческий фальцет, и Конан, бросив наполовину распотрошенный тюк, направился к источнику звука, решив не отказывать себе хоть в этом маленьком удовольствии – посмотреть, как будут осматривать имущество старого шемита. Тот уже успел слезть с верблюда и теперь стоял рядом, горестно причитая:
– Я заплатил сотню золотых, чтобы ехать с этим караваном, и что же? Сначала грабители, потом снова грабители, но уже другие!..
Тут старец заметил ехидно ухмылявшегося киммерийца. Конан откровенно любовался.
– А, молодой человек, так это твоих рук дело? Ты, наверное, решил посвятить свою жизнь тому, чтобы доставлять другим как можно больше несчастий?
Гвардейцы перестали увлеченно перетряхивать вскрытые узлы и с интересом прислушались к жалобам говорливого старикана:
– Юноша, разве папа с мамой никогда не говорили тебе, что нехорошо забирать принадлежащее другим? Скажи, сколько несчастных не вернулось домой, к жене и маленьким детям по твоей вине?
«Много! – мысленно согласился Конан. – А насчет того, чему меня учили папа с мамой… Это разговор особый и долгий.»
– Кстати, не ты ли прислал госпоже Стейне золото для покрытия расходов по постройке нового дома? – не унимался шемит. – Конечно, этот поступок заслуживает всяческого одобрения, но откуда ты достал эти деньги? Считаешь, будто я подумаю, что ты заработал эти деньги честным трудом?
«Хоть одно хорошее известие, – подумал варвар. – Значит, шейх Джафир выполнил обещание… Надо же, отыскался один-единственный человек, не отступающий от данного слова, и тот – шейх какого-то занюханного оазиса!»
– Скольких, юноша, ты заставил пойти с сумой ради помощи своей подруге?! – скорбно воскликнул старец, заламывая руки, но, неожиданно позабыв о своей проповеди, накинулся на гвардейца с воплем: – Это мое! Ты же не лишишь бедного нищего старика тех немногих сбережений, что ему удалось скопить за всю тяжелую и безрадостную жизнь?..
– Полную лишений и страданий, – вполголоса проговорили рядом, сопроводив слова тихим смешком. Конан оглянулся – за спиной стояла Ринга, восхищенно любуясь на перебранку шемита с немедийцами. – Это и есть тот тип, которого вы с Мораддином повстречали в Султанапуре?
– Он самый, – подтвердил варвар.
– Я бы тоже его убила, – согласилась рабирийка, еще немного послушав сетования шемита и перечисление многочисленных бедствий обрушившихся на него после знакомства с Конаном. – Но это подождет, а вообще-то я ищу тебя. Пойдем, надо поговорить…
– Юноша, неужели ты успел так быстро позабыть погибшее по твоей вине несчастное дитя? Та бедная девушка с хорошим приданым, которую ты похитил из родительского дома? – от взгляда старца не ускользнуло появление нового лица. – Или твоя душа окончательно очерствела от творимого постоянно разбоя?
– Окаменела, – буркнул киммериец. – Вот сейчас прибью тебя – и даже жалеть не буду…
– Деточка! – трагически воззвал шемит к рабирийке. – Как же ты согласилась связать жизнь с таким бессердечным молодым человеком? Он однажды украл у меня лошадь, только представь? Разве не было лучшего выбора?
– Действительно, – удивленно спросила Ринга. – И как меня угораздило?
Она подумала и решительно заявила:
– Наверное, по чистой случайности – оказался под рукой. Надоест – найду другого, а этого зарежу, и все разговоры…
Старец растерянно открыл рот, снова закрыл, не найдя, что сказать, а варвар и его спутница тем временем скрылись в шумной толчее.
Мораддин и Даммарос обнаружились возле выбеленной стены караван-сарая, у стола, заваленного горой разнообразного недозволенного к провозу барахла. Драгоценные шкатулки лежали отдельно, сложенные аккуратной горкой. Немедиец сосредоточенно пересчитывал костяные коробочки, прикидывая, сумму, в которую может быть оценена эта потрясающая добыча.
– Всего везли три десятка, или три с половиной, – мрачно сообщил Даммарос. – Сначала не догадались посчитать, а теперь пес его знает, сколько было на самом деле… Кажется, все нашли.
Конан благоразумно промолчал о том, что содержимое по меньшей мере двух коробочек, под шумок переместившееся в ничем не примечательный кожаный мешочек, лежало в его собственной седельной сумке. Чтобы там не твердил потомок гномов, а о себе забывать никогда не следует!
