7.2. Триста семьдесят дней
За год, а точнее, за триста семьдесят дней, проведённые мной в комфортабельном плену горной усадьбы, я поняла: я больше так не могу. Вы скажете: многовато мне потребовалось времени, чтобы это понять. Я не стану спорить. Скажем так: триста семьдесят дней — это отрезок времени, в течение которого я смогла выдерживать такую жизнь.
Триста семьдесят дней, находясь под неусыпной охраной своих верных подданных, королева Аврора получала из их рук и пищу, и новости. Если верить информации, получаемой из достоверных источников, то шло планомерное и неуклонное истребление членов конкурирующей организации — Ордена Железного Когтя. Только каждого пятого из них удавалось привлечь в "Аврору". Несла потери и "Аврора", но они были гораздо меньшими, чем урон, который терпел Орден. По последним данным, его численность сократилась более чем в два раза.
Триста семьдесят дней и столько же ночей Аврора грелась у камина, пила кровь из пакетов, слушала радио и смотрела телевизор до отупения. Выбор каналов был обширен: на крыше домика белела тарелка спутниковой антенны. Аврора была в безопасности, но её свобода была сильно ограничена. И настал-таки момент, когда она решила, что с неё хватит.
7.3. Побег
Если бы в это время рядом был Каспар, побег мне вряд ли удался бы. Мне помогло одно обстоятельство: молодая жена начальника моей охраны была беременна. И в один прекрасный день Каспар попросил у меня трёхдневный отгул.
— Понимаешь, такое дело… У меня жена рожает. Я должен быть с ней.
— Разумеется, — сказала я. — Ты и так торчишь тут со мной безвылазно, без выходных и отпуска. Конечно, лети к ней скорее. И передавай ей от меня привет.
Когда я говорила это, у меня ещё не было и мысли о побеге. Если бы она была, Каспар непременно почувствовал бы это и ни за что не отлучился бы. На время своего отсутствия он назначил своим заместителем Элвина Хоука, командира одного из пяти отрядов, нёсших службу по охране объекта номер один.
Хоук был двухметрового роста, широкоплечий и могучий, с крыльями цвета львиной гривы. Его глаза были такого светло-голубого оттенка, что казались почти белыми, с чёрными точками зрачков. Он был славный парень, и было жаль подводить его.
Я не думала о том, что это неразумно и небезопасно. Ощущение, что я нахожусь под арестом, так угнетало меня, что это становилось вконец невыносимо. Меня не пускали к Карине, Карину не пускали ко мне — "из соображений безопасности", но какие тут, чёрт возьми, соображения?! Сколько я ни старалась, я не могла понять их логики. Нет, я не жаждала власти — подобных амбиций у меня не было, но, в конце концов, Аврора я или пустое место? Я не обязана была подчиняться Юле, по приказу которой меня охраняли так усиленно, что это в конечном счёте стало походить на новое тюремное заключение.
Они заверяли меня, что Карина под надёжной охраной. В последний раз я говорила с ней по телефону месяц назад, и моё сердце сжималось от звука её родного голоска. Как она там? Несмотря на все заверения, что с ней всё в порядке, на душе у меня было тревожно.
Мне надоело отсиживаться. Я устала находиться под охраной, связанная по рукам и ногам.
Хоть у меня и не было особых причин не доверять Юле, но мне нужно было самой увидеть, как обстоят дела. Да и её чрезмерная опека начала меня угнетать и раздражать.
В первую же ночь я не стала ложиться спать. Согласно заведенному правилу, если не спала я, то и мой страж не должен был смыкать глаз, и лишь с моего разрешения он мог немного отдохнуть. Уставившись в телевизор, я как бы забыла о Хоуке, и он не прикорнул за ночь ни на минуту.
Весь последующий день я тоже провела без сна. Не спал и Хоук, и я не позволяла ему смениться. Мой план был прост: максимально утомить его, а потом разрешить поспать, и в этот момент улизнуть. Единственным, что могло разрушить этот план, был непредвиденный визит Юли или возвращение Каспара раньше условленного срока. Вероятность того и другого была весьма велика.
К вечеру меня саму начало клонить в сон, а у моего стража, как мне казалось, не было сна ни в одном глазу. Изо всех сил стряхивая с себя сонную истому, я продержалась и вторую ночь, не позволяя Хоуку идти на отдых. Телевизор только утомлял глаза и усыплял, и поэтому я не стала его включать, а предпочла, как Штирлиц, всю ночь топить камин. Глядя на пляску языков пламени, я боялась закрыть глаза хотя бы на минуту, боялась заснуть и упустить время. Подкидывая в огонь полено за поленом, я не заметила, как дрова кончились.
— Разрешите обратиться… — послышалось за моим плечом.
Я вздрогнула и обернулась. Рядом стоял Хоук.
— В чём дело? — спросила я.
Кажется, мой голос прозвучал нервно. Как бы он чего-нибудь не заподозрил. Но Хоук сказал:
— Осмелюсь заметить… Вам бы поспать чуток. Вы уже вторую ночь не спите.
У меня дрогнуло сердце. Честное слово, в этот момент мне захотелось махнуть рукой на побег, лишь бы не подводить этого парня. Я уже была готова сдаться, но мысль о том, что придётся сидеть здесь ещё невесть сколько времени, заставила меня содрогнуться.
Желание расправить крылья было сильнее.
— У меня бессонница, — сказала я. — Не могу уснуть.
— Вы голодны? — спросил он. — Если хотите, я могу распорядиться…
— Нет, я ничего не хочу, — ответила я. — Лучше принесите ещё дров.
На подставку лёг ещё десяток поленьев. Я подбросила пару штук в огонь и сказала:
— Если хотите, можете посмотреть телевизор. Я понимаю, у вас скучная работа. Не буду также возражать, если вы вздремнёте. Вы вовсе не обязаны таращить глаза из-за моей бессонницы. Вам нужно отдохнуть.
— Вам тоже, — сказал Хоук.
— Я высплюсь в любое время, — вздохнула я. — А вы несёте службу. Чтобы лучше её нести, вам следует немного отдохнуть. Это мой приказ.
— Слушаюсь, — ответил Хоук. — Разрешите в таком случае на время моего отдыха сдать пост другому бойцу?
— Нет надобности, — сказала я. — Пусть все остаются на своих местах. Внешней охраны вполне достаточно, а вам вовсе не обязательно бдеть всё время. Вздремните часик. Думаю, вреда от этого не будет.
— Как скажете. Но если вам что-то понадобится, разбудите меня.
Он устроился отдыхать в кресле. Через десять минут он заснул, но я не спешила с побегом. Я ждала, чтобы Хоук заснул покрепче, и только минут через двадцать потихоньку поднялась. Укрыв его своим пледом и потихоньку вытащив у него катану, я пошла к себе в спальню.
Но я не легла. Я взяла листок бумаги и написала следующее:
Простите, что покинула вас. Я больше не могу находиться здесь, я как будто опять в тюрьме, только с лучшими условиями. Я хочу на свободу. Не волнуйтесь за меня, я могу за себя постоять. Я прошу не возлагать никакой вины за мой побег на начальника моей охраны и на временно замещавшего его Элвина Хоука и не налагать на них никакого наказания, равно как и ни на одного из других охранников. Они ни в чём не виноваты, просто таково было моё желание, с которым вы, надеюсь, будете считаться. Ещё раз извиняюсь за мой поступок. Я понимаю, что вы хотите защитить меня, но я так больше не могу.
