По тому, как поджались губы гостьи, Гареш понял – до нее дошел смысл сказанного.
– Я не хочу и думать о беде, чтобы не накликать ее, – прошептала Мати.
– Вот и не думай, милая, – поспешил увести спутницу бога солнца подальше от причинявшего немалые страдания ее душе разговора караванщик, – давай лучше поговорим о чем-нибудь другом…
– О чем? – ее руки опустились. "О чем еще можно говорить? И зачем? Раз ничего нельзя сделать…" – Гареш… Ты…
– Поверь мне, беспокоиться не о чем. Когда придет время, ты вернешься в свой караван. И не сомневайся в этом, как не сомневаюсь я.
– А ты не сомневаешься?
– Конечно! Ведь ты – любимица бога солнца!
– Почему же Он не приходит за мной так долго! – в ее глазах заблестели слезы.
– Может быть, такова была судьба…
– Я еще не прошла испытание! У меня нет своей судьбы!
– Но она ведь есть у нас…
"Да при чем здесь вы!" – готова была воскликнуть Мати, но вовремя прикусила язык, поняв, что чуть было просто так, между делом, не обидела этого в общем-то неплохого человека. И вообще…
– Судьба! – Мати не верила ей. Не хотела верить. Ей вообще всегда не нравилось это безропотное подчинение: "Так случилось, потому что должно было произойти. И незачем пытаться что-либо изменить, потому что все равно ничего не удастся, лишь боги разгневаются на строптивца…" Девушка считала: "Надо бороться. Со всем.
Всегда!" Хотя… Нужно было признать, что последнее время она все чаще и чаще смиряла свой нрав, как она сама считала, готовя себя к тому мгновению, когда ей нужно будет найти свою судьбу чтобы жить дальше. "Потому что у каждого взрослого человека она должна быть своя судьба. Если, конечно, он свободен". – А если небожители хотят, чтобы я осталась здесь навсегда? Что если мне придется пробыть у вас дольше… Дольше, чем… – она почти сказала: "мне бы того хотелось", но вновь проглотила обидные для хозяина каравана слова.
Впрочем, чужак понял ее беспокойство и так. Хотя – несколько по-своему.
– До испытания остается не так уж много времени? Тебя это заботит? Ты можешь пройти обряд здесь.
– Нет! – испуганно вскрикнула Мати. Одна мысль о подобном заставила ее нервно задрожать.
– Ну что ты, что ты! – Гареш хотел обнять девушку, но остановился, не решившись, боясь, что этим лишь сильнее напугает ее, оттолкнет от себя. – Успокойся, – и он постарался вложить всю тепло и заботу своего сердца в слова, – я лишь хотел, чтобы ты знала: тебе не о чем беспокоиться. Господин Шамаш – Он ведь не только бог солнца, но и времени. Он придет за тобой. И очень скоро…
– Но почему…
– Он не медлит. Поверь. Он…
– Он занят. Ты это хотел сказать? Я понимаю: у повелителя небес множество забот и без меня… Или Он просто не знает, что я пропала… – она произносила вслух те мысли, которые страшили более всего, надеясь, что, если назвать их чужими, страх тоже станет чужим.
– Девочка, – караванщик осуждающе качнул головой. Его голос был строг, но ровно настолько, чтобы не напугать собеседницу, – небожители всеведущи. Ты не должна забывать об этом, если не хочешь оскорбить богов преуменьшением Их могущества!
– Но Он мог решить, что я убежала сама.
– У Него не было причины…
– Еще как была! Я ведь убегала и раньше. И не раз!
– Бог всеведущ, потому что знает истинное положение вещей. Так что не сомневайся…
– Почему же я до сих пор здесь?!
– Я уже говорил – может быть, так должно быть. Потому что тебе здесь безопаснее.
Девушка качнула головой.
– Ты не согласна со мной? Но почему? Такое объяснение самое вероятное.
– Нет, – она так не думала.
– Разве бог солнца совершил для тебя мало чудес, что ты сомневаешься?
– Он… Он мог решить, что я нуждаюсь в защите… В защите не от человека или демона, но места, которое проклято… Если так, Он отправил бы меня подальше от каравана… Но – много дальше. У нас осталось немало друзей в тех городах, через которые мы проходили.
– Я уже говорил, судьба…
– Но я здесь не властью Шамаша! Всему виной Лаль! А Лаль – мой враг. Что бы он там ни говорил. И менее всего на свете его беспокоит моя безопасность.
– Видят боги, здесь тебе ничего не угрожает и я сделаю все возможное, чтобы…
– Я знаю, – мягко остановила его девушка, – ты уже говорил. Прости меня, Гареш, я вижу, ты думаешь обо мне больше, чем я сама, но… Ты искренен со мной и я чувствую себя обязанной ответить тем же. Я хочу поскорее вернуться домой. Это не потому что мне плохо здесь…
– Дома всегда лучше, чем в гостях, – понимающе кивнул хозяин каравана. – Могу я чем-то помочь? Конечно, мы все здесь только простые смертные, а Хранитель каравана – маленький ребенок… Даже если мы расскажем ему все, он вряд ли поймет, чего мы хотим.
– Нет! Конечно же нет! – ей вообще не хотелось причинять неудобства…
– И, все же, может быть, есть что-то, что под силу и мне?
– Поговори со мной, – попросила она.
Караванщик улыбнулся и на короткий миг морщинки на его лице разгладились. И Мати вдруг захотелось улыбнуться ему в ответ. Нет, беспокойство не покинуло ее, но на душе стало легче. Потому что она была не одна… Ну, не совсем одна.
– С радостью, девочка, – промолвил Гареш.
– Если, конечно, у тебя есть время…
– Для тебя – сколько угодно. О чем бы ты хотела поговорить?
– О многом… О чем-нибудь… – собственно, ей было все равно. Лишь бы не слышать своих мыслей, не вздрагивать при приходе каждой новой, ужасней предыдущей.
Гареш кивнул. Он не хотел торопить ее. Просто шел рядом.
– Уже утро, – взгляд караванщика скользнул взглядом по несколько просветлевшим небесам. – Скоро проснутся девочки…
– Мне трудно со сверстниками, – призналась Мати. – У нас все были или старше, или младше меня… Да и вообще, я всегда больше говорила с отцом и дядей Евсеем, чем с другими… За исключением Шамаша, конечно… – как-то виновато глянув на чужака, она повела плечами, словно говоря: "Прости, но это так. Я хотела бы избавить тебя от всех хлопот, но…" -Бывает… А я, должно быть, похож на твоего отца?
Первое, что пришло ей в голову – "Совсем нет!" Действительно, чужак выглядел иначе. Почти совсем старик. Нет, конечно, он был крепок телом и широк в плечах, но лицо – морщинистое, совершенно высушенное ветрами, выжженное долгой дорогой.
Слезящиеся глаза… Мати была почти уверена – если бы ей довелось увидеть караванщика без шапки, то она обнаружила бы седые волосы, не просто припорошенные снегом, как у ее отца, но совершенно белые.
"Отец моложе… И… Его лицо такое родное, доброе… А чужак…" Каким бы хорошим он ни был, ни хотел казаться, он все равно оставался далеким. И все же… Если не думать об этом… Если отрешиться от всех мыслей и чувств…
