Коль скоро сама я бегать не могла, я гоняла всех остальных. Уже выяснилось, что Дарел не вернулся во дворец. Его даже не видели проезжавшим через ближайший город по направлению к столице. Я не имела ни малейшего представления, куда он мог направиться, и это выводило меня из себя. Утешало только то, что Янтарь — это вам не бродяга без роду и племени, и принц Закатной Империи не может просто взять и бесследно пропасть! (Надеюсь…) Поэтому однажды он найдется, и тогда я тоже его найду, и все скажу! Сначала, что люблю, потом, что он дурак.
Или наоборот.
Я с тоской посмотрела в окно, размышляя, что же лучше звучит: «ты дурак, но я тебя люблю» или «я люблю тебя, но ты дурак». Небо тоже хмурилось, наверняка озадаченное подобным вопросом.
Сегодня мне разрешили наконец встать и даже одеться и пообещали, что, если я буду хорошо себя вести, то выпустят на прогулку в парк. Хорошо, в понимании господина целителя, к моему величайшему сожалению, лишенного всякого пиетета перед персоной голубых кровей, подразумевало лежать плашмя и смотреть в потолок. С этим я не очень хорошо справлялась. О чем мне не уставали напоминать и продляли постельный режим еще на день.
Он даже книжки все забрал, утверждая, что читать после сотрясения вредно. И мне оставалось только мерить шагами комнату и смотреть в окно. А там, как назло, не происходило ничего интересного. По крайней мере, наблюдать за непростыми отношениями уток в пруду мне давно уже надоело. И так ясно: та серая самочка однозначно предпочитает белошеего, а не сизого, поэтому я посоветовала бы ему поискать себе другую. Мог бы обратить внимание, например, на ту красотку с черным ожерельем, ах, как она на него смотрит…
Дверь с грохотом распахнулась, отрывая меня от размышлений о превратностях утиной любви. Опережая звук собственного стука, в комнату влетела Тая. Глаза у горничной сияли, как два факела над теми злосчастными воротами.
— Ваше высочество! — выпалила горничная. — Там… они!
Даже если девушка и хотела сообщить мне что-то еще, то не успела бы. Я выбежала из комнаты прежде, чем она произнесла еще хоть звук, почти кубарем скатилась по лестнице и вылетела на крыльцо как раз в тот момент, когда пятерка всадников остановилась во дворе. И чуть не лишилась чувств, словно какая-нибудь обморочная придворная дама, разглядев среди прочих до боли знакомую рыжую макушку, но вовремя опомнилась и слетела по ступенькам, чтобы с разбегу повиснуть у Янтаря на шее, стоило ему спешиться. Огневик аж ощутимо покачнулся, но на ногах все-таки устоял.
— Вот это прием, — раздалась над ухом привычная, чуть усталая насмешка.
От звука его голоса я окончательно осознала — он тут, рядом, вернулся, а потому стиснула руки еще сильнее, почти отрываясь от земли, и почувствовала, что вот-вот расплачусь от облегчения. Его ладони скользнули по моей спине, а затем он с силой прижал меня к себе.
— Люблю тебя, — прошептала я, зажмурившись, и всхлипнула. Хотела сказать про «дурака», но вместо этого только повторила: — Я люблю тебя. Я очень тебя люблю.
— Так чего же ты плачешь, глупая? — улыбнулся Янтарь, гладя мои волосы.
И в этом голосе было столько тепла и нежности, что я окончательно расклеилась, и слезы покатились по щекам, быстро впитываясь в пахнущую пылью, гарью, потом, но еще и чем-то родным и знакомым одежду.
— Не зна-аю-у, — снова всхлипнула я, не открывая глаз.
А потом вспомнила, резко отстранилась и стукнула его кулаком в грудь, не придумав, как еще высказать свое возмущение.
— Ты где пропадал вообще? Ускакал, не сказав ни слова, бросил умирающую жену!
— Умирающую я как раз не бросил, — рассмеялся Янтарь. — И коль скоро жена уже не умирает, давай ты меня отпустишь хотя бы в ванную. Мы всю ночь провели в дороге.
Я хотела непримиримо возразить, скрестив руки на груди, чтобы не вздумал еще хоть раз выкинуть подобное, но огневик вдруг наклонился к самому моему уху и едва слышно прошептал:
— А если не отпустишь, то придется принимать ее со мной.
Мне показалось, что я покраснела до самых кончиков волос. Я нервно оглянулась на снующих совсем рядом людей: гвардейцы снимали с лошадей поклажу, негромко о чем-то переговариваясь, конюх переминался с ноги на ногу, ожидая, пока мы закончим разговор, чтобы забрать лошадь. Убедилась, что, кроме меня, этого никто не слышал, и поспешно посторонилась, пропуская Янтаря вперед.
— Жаль, — печально вздохнул огневик. — А спинку потереть?
— Дурак, — наконец-то озвучила я давно заготовленный приговор и, гордо вздернув нос, зашагала в сторону дома.
Под дверью ванной в ожидании, пока Янтарь наплавается, я крутилась, как кот вокруг кринки со сметаной, которую хозяйка все никак не оставит без присмотра. Жгучее любопытство не позволяло просто сесть в кресло и с независимым видом вернуться к наблюдениям за утиными страданиями, а столь же жгучее смущение — войти внутрь и начать расспрашивать, прямо пока моется. В итоге я мерила шагами комнату, то и дело замирая перед дверью, с мыслью: «Ну вот сейчас он точно выйдет!» Дверь же оставалась до неприличия равнодушной к моим взываниям.
Ну, он там заснул, что ли? Или утонул? А если заснул и утонул?
Разозлившись на саму себя за желание ворваться и проверить, я хмуро плюхнулась на диван. А мгновением позже дверь ванной наконец распахнулась. Я тут же отвернулась, будто и не дожидалась с нетерпением его появления, а с интересом изучала портреты на стенах, которые после недели валяния в постели вставали у меня перед глазами, стоило их закрыть. Янтарь пересек комнату, уселся рядом со мной, с хрустом потянулся, а затем и вовсе улегся, пристроив голову мне на колени.
Я возмущенно открыла рот, но, скользнув взглядом по синякам под глазами, по устало нахмуренным бровям, по опущенным уголкам губ, промолчала и неуверенно запустила пальцы в еще чуть влажные рыжие волосы, взъерошила, отвела со лба непомерно отросшую челку.
— Ну, и где ты был?
Янтарь открыл один глаз, посмотрел на меня с видом великомученика, понял, что сострадания не дождется и поспать я ему не дам.
— Камелия сбежала, пока я разбирался с твоим несчастным влюбленным. — Я возмущенно стукнула его по плечу. Огневик только скривился, но продолжил: — Кроме того, он проболтался, что его отец тоже прибыл на Юг. Чтобы в случае, если затея провалится, находиться подальше от столицы. Понятия не имею, как Император отпустил командира гвардии на фоне непрекращающихся покушений, но не суть важно. Я хотел найти их, прежде чем эти сволочи испарятся в неизвестном направлении.
— И?.. — Я вопросительно приподняла брови, на мгновение оторвавшись от неосознанного перебирания огненных прядей.
