В это мгновение лорд Карсар хотел нанести завершающий удар, когда смертельная магия направилась к ним.
Я едва успела, закрыть собой и поставить щит из той же силы.
Дальше мир сосредоточился только на нас, на черных ведьмах, решающих судьбу этого мира.
Удар, удар, щит, отвлекающий манёвр и снова удар.
Мы использовали чистую энергию, беря её из окружающего мира.
Но бой был на равных: если моё отражение брала техникой и умом, я — силой. Для меня, к сожалению или к счастью, наставницы не нашлось.
— Марикка! Прошу тебя, хватит! Перестань! Тебе же это не нужно!
— Ты-ы ошибаеш-шьс-ся!
Я допустила ошибку, когда очередной удар был направлен на мужчин, завязавший поединок по новой, отвлекалась на ругательства синеглазого, когда тот поранился…
Под давлением силы пролетела до ближайшей стены и медленно сползла на землю. Удар был сильным — болела вся спина. Наверняка, ужасная гематома будет!
— Марикка, — прошептала, тяжело дыша и наблюдая, как та приблизилась ко мне, — прошу…
— Я тебя предупреждала, сестрица. Надо было слушать внимательнее.
Я знала, что меня не убьют. Хуже — меня оставят в живых.
Марикка постарается испоганить мою жизнь: убьёт кого-то, помучает, изменит меня… Сделает так, что я сама буду рада творить подобное. Стать такой, как она.
Не хочу!
Перевела взгляд с лица напротив и окружавших его каштановых волос в сторону, успев заметить победу моего воина.
— Марикка, — я даже не пытаюсь встать, лишь смотрю снова на неё, — если ты хочешь… хоть чуть-чуть… хоть капельку… измениться, стать прежней… прошу… прекрати или уйди.
— Мне уже некуда уходить, — в бледных руках появился ком тумана, полного тьмой. Он клубился, манил и … угрожал.
Смогу убить или нет? Смогу ли преступить себя, свои принципы ради всех?
Но больше времени мне на размышления не дали.
В груди близко стоящей девушки, так похожей на меня внешностью и так отличающейся содержанием внутри, возник острый кончик лезвия.
Райт.
Ты выполнил своё обещание.
День сегодня был пасмурным, к вечеру намечался дождь. Тяжёлые тучи, казалось, заслонили все небо, не было видно даже голубого кусочка. Даже буйство зеленных красок поникло и притухло, а ветер потихоньку усилялся, клонил к земле деревья.
Я стояла возле небольшой каменной плиты с красиво гравированной надписью:
«Марикка Вайрита Наринна де Колмолт Сайрин.
Неустоявшаяся в битве с судьбой».
Сестра… ты не смогла выстоять против судьбы и чувств всего лишь один раз, а после просто не хотела бороться.
Я помню … Отец привёз нам в подарок две маленькие лошадки. Спокойные, красивые лошадки, которые нам казались такими большими! Нам было семь лет, и мне было страшно подходить к ней. Она мне казалось большой и страшной, и что она в любой момент меня съест. А ты тогда взяла меня за руку и заявила, что она не страшная. И дала кусочек сахара животному, затем положила в мою ладошку другой кусочек, обняла своей рукой мою руку и протянула лошадке. А так испугалась, что зажмурила глаза. Моей ладони коснулось что-то мягкое, бархатистое. И это была все та же лошадка! Только почему-то я её больше не боялась.
Помню, как ты подговорила пробраться в мамину спальню, пока она была в лаборатории. В шкафу было очень много платьев. Таких ярких, модных! Мы устроили себе целую примерку. Нам было без разницы, что одежда была большой, мы же были такими красивыми в драгоценностях, огромных туфлях, шляпах, сползающих на глаза, шарфиках, полы которых подметали пол и шли шлейфом позади, и, конечно, в нарядах. Бальные, повседневные, просто выходные. Даже красивый халат мерили, почему-то очень короткий даже для нас и прозрачный. Какой мы хаос тогда устроили! И влетело сильно, да.
Помню, как ты впервые решилась сварить зелье. Мама запрещала, так как мы были слишком малы. Так что варила ты втихаря, в каморке с вёдрами и тряпками, а я, хихикая, стояла на шухере. Потом мы смеялись вместе и шли к маме, ибо обычное укрепляющее зелье рвануло и разукрасило и нас, и ведра, и тряпки, и стены с потолком и полом в противно розовый цвет с блестюшками.
Ты любила яблоки, и всегда ела, не дождавшись, их зелёными, недоспевшими.
Любила животных очень, интересовалась магией. Иногда вслух мечтала, что была бы магом, а не ведьмой.
Ненавидела чернослив и мальчишку-слугу с веснушками за то, что он дёргал тебя за волосы. Но пожаловаться на него ты не могла, иначе его серьёзно наказали, и жалела.
Терпеть не могла сидеть за книжками, тебе легче было сразу заняться практикой.
«Это так интересно!» — всегда говорила мне, любившей бывать в библиотеке.
Я помню, мне помогли снять блок с воспоминаний. И сейчас вспоминаю, а с глаз срываются солёные капельки.
Ведь ты была невероятной, доброй, любяще й! Вот только слабой волей.
Всегда когда тебя спрашивали о наших проделках, ты не выдерживала и все рассказывала. Меня не спрашивала, я всегда молчала, уставившись в сторону, а вот ты… Никогда не могла выдержать обидные подколки мальчишек и убегала, а я, оставшись, набивала тумаков, рвала платье и после ходила с синяками (в основном под глазом).
Мы были такими разными, но всегда держались друг за дружку. Теперь я понимаю, почему ты была так одержима желанием вернуть меня.
Каково было жить опустошённой? Остаться половинкой от чего-то целого? Часть целого всегда хочет вернуться в семейный круг.
И ты хотела.
И я знаю, что тебе было безумно больно от всего, даже смерть родителей больше была не на твоей совести, а на твоей наставнице, которая твердила, что виноваты они, и хотела обезглавить земли Сайрин, отомстить людям хотя бы в малости. Ты поняла позже это, и отомстила по-своему.
Просто знаю, просто … чувствую.
И понимаю, почему порой ощущала себя безумно одинокой. Несколько из-за родителей, сколько из-за тебя.
Сестрёнка…
Почему судьба была так жестока?
— Нари, скоро дождь начнётся, — тёплые сильные ладони легли мои плечи. — Не хочу, чтобы ты болела.
Я только кивнула, вытерла ладонью слезы.
— Пойдём, — голос был хрипловат из-за долго молчанья.
Меня легко обняли и прижили к тёплому боку.
Все это время Райт был рядом и молчал, понимая, что это самый лучший способ успокоится.
Глянула в последний раз на последний приют Марикки, развернулась и пошла.
Мы успели отойти недалеко, когда я не выдержала и оглянулась. На миг пейзаж был прежним, а после … воздух над плитой засветился, и возникла статуя девушки. Она стояла на ногах и была в платье с неширокой юбкой, которую поддерживала одной рукой. Вторая была чуть приподнята и держала цветок хризантемы, символа прощения. Взгляд был направлен на меня и, кажется, был грустным.
