На параде так на параде. Проезжая мимо горного массива, окружавшего городок Сияние, я вспомнил, что тут неподалёку начинается Мурмий. А там в своей деревне, дай бог, и сейчас в добром здравии пребывают родители и братья моей жены. Как ни крути — родственники. В конце концов, чин я или не чин? Могу себе позволить чуточку воспользоваться служебными возможностями.
Поэтому, выбрав отряд в тридцать человек, приказал им наведаться в родную деревню Моресны и узнать о судьбе угольщика Нишанта. Если он жив и здоров — предложить присоединиться к армейскому обозу и совершить путешествие до столиц в полной безопасности.
Мои бойцы вновь присоединились к отряду чуть больше чем через сутки — к следующему вечеру, и доложили, что приказ выполнен. Угольщик Нишант и его супруга, а также двое сыновей живы. Правда, судя по виду деревеньки, а точнее, её остатков, поселению пришлось трудно: дома сожжены, хозяйство разорено до основания. И поселиться угольщик был вынужден в землянке на отшибе. Отношение к нему односельчан неоднозначно, бывшего «богатея», да ещё удачно пристроившего дочку, откровенно недолюбливают.
Так что семья с восторгом приняла приглашение зятя. Да, в обоз сообщили, выделены места и для скарба (благо его немного), и для самих родственников командующего. Их накормят столько раз, сколько потребуется. Мой адъютант заверил, что позаботится об их размещении в столицах, если окажется, что мой дом разрушен или непригоден для жизни.
Наверное, следовало уделить тестю внимание хотя бы из вежливости, поприветствовать его, побеседовать, спросить, не нужно ли чего. Но именно сейчас на меня навалилась разом куча дел. И я просто отправил к Нишанту и его супруге своего адъютанта с пожеланием здоровья, мешочком золота и заверением, что они будут устроены должным образом и ни в чём не испытают недостатка.
Миновали край маженвийского хребта, знаменитый своими альпийскими лугами и садами у подножия, а значит, столицы скоро окажутся на расстоянии половины дневного перехода. Именно там нам надлежало остановиться, разбиться по родам войск, привести всё в порядок и ждать распоряжений. Именно в тот день Аше прислала мне свёрток, в котором были аккуратно уложены белоснежная шёлковая рубашка и алый плащ с вытканным на нём золотым ящером. Парадный плащ высшего генштабиста, его полагалось надевать только на крупные околовоенные мероприятия, а после них сразу сдавать.
Война была окончена, но я не чувствовал восторга или хотя бы облегчения. Только тянущую усталость, страстное желание покончить с оставшимися формальностями и хоть немного пожить мирной семейной жизнью. Никакого оживления при мысли о той грандиозной величественной церемонии, в которой мне предстоит принять участие, о той значимой роли, которую я сыграю — ничего. Мне не хотелось чести. Мне хотелось покоя. Только во время стояния на островах Йошемгаля я вдруг осознал, насколько изнемог.
Страшно подумать, что чувствует Аштия, ей-то пришлось в сто раз тяжелее, чем мне.
Мы встали временным лагерем глубокой ночью на том самом расстоянии от Кадалаха, которое нам указали, и как раз успели дважды покормить солдат кашей, дать им подремать, а также проследить, чтоб они должным образом начистили доспехи и ножны мечей (сами клинки проверялись тоже, но выборочно). Приказы, поступившие каждому из командующих отдельно, указывали, как именно распределить свои подразделения, за чьими отрядами двигаться и кого пропускать вперёд в ходе движения к Кадалаху.
Только подумать, как бешено там сейчас кипит подготовка! С ума сойти, сколько нужно всего сделать перед таким ответственным мероприятием! Впрочем, это не моя забота. Все солдаты в наличии? Все. Всё готово? Всё. Ну, хоть это хорошо.
В виду Кадалаха, где надлежало ожидать начала парада, я устроил краткий смотр своим бойцам. Их было всего-то пять тысяч шестьсот, и я мог себе это позволить. Захоти командующий пехотными войсками учинить что-то подобное, у него б не получилось, либо же потребовало бы очень много времени. А так я смог худо-бедно окинуть всех зорким оком, распорядился, чтоб первые ряды заняли те две сотни, с которыми я начинал.
Следом за ними — тоже опытные бойцы, присоединившиеся к нам давным-давно. Гладиаторы заняли правый и левый фланг, в середину встали остальные. Бабальён Энии я решил и вовсе выделить. Девчонки смотрели весело, держались браво и ничуть не смущались необходимостью подпирать мужиков с тыла. Эти хоть и слабей собратьев-мужчин, но будут рубить строевым шагом с не меньшим задором. Для них участие в параде — огромная честь. Признание. Теперь они знали, что, подобно госпоже Солор, в глазах общества — сами себе хозяйки, могут владеть недвижимостью и вообще чем угодно, участвовать в решении любых вопросов и даже не вступать в брак, если не захочется.
Потом нас накормили и дали перевести дух, набраться сил перед парадом, даже доставили несколько бочек отличного кваса. Мне подвели пластуна под пурпурным седлом, расшитым золотыми ящерами и отделкой золотом на луке. Уже хорошо, что не на лошади трястись. Солнце медленно двигалось к зениту, жаря от души. С того места, где мы стояли, был виден Кадалах, разукрашенный флагами и цветами. Цветов в городе, наверное, огромное количество. И горожане вот-вот посыплются на улицы. Скоро начнётся. Неужели я волнуюсь? Похоже на то. С ума сойти! Значит, прихожу в себя. Может, даже успею получить удовольствие от участия. В конце концов, ведь меня тут будут чествовать по-особому. Хоть и не только меня. Но такое случается лишь однажды в жизни.
В отдалении заревели трубы. Начинается. Я опёрся коленом о седло и поднялся повыше. Да, пехота пришла в движение, за ней последует конница и половина подразделений боевых ящеров. Потом мы. Ждать придётся не так долго, как можно было бы предположить, созерцая это необозримое пространство, забитое войсками. Что-то стискивается в груди, будто от страха. А если оплошаю? Правда, мне всё разъяснили, но ведь ни одной репетиции не было! В Империи не принято, но лучше б как в СССР — вот уж где знали толк в подготовке к зрелищам!
Массы пехоты втягивались в широко распахнутые ворота, следом текла конница. Пошли ящеры. Нам пока не машут. Ну да, новый род войск, надо дать магам время развернуться со своими фейерверками. Оглянувшись, я посмотрел на стиснувшиеся ряды своих бойцов, с которыми прошёл обе войны, так много повидал, и крикнул неожиданно для себя самого:
— Солдаты! Бойцы! Спецназ! Эта война дала нам возможность показать себя и сделала нас настоящими мастерами своего дела! Никто не устоит против нас! Покажем простому люду, что он не зря нас кормит. Покажем себя настоящей силой, которая защищает обывателей от любой опасности! Вы герои, вы выиграли эту войну!
