И вместо того, чтобы заснуть, Тора любовалась этим танцем.
А внизу вдруг раздались голоса. И крики. И звуки, которых Тора никогда прежде не слышала, но все равно испугалась. Страх поднял ее из кровати и заставил покинуть комнату. Брат был в соседней, он спал по обыкновению крепко, и Торе пришлось стащить его с кровати. Сестра проснулась сама и плакала, но бонна к ней не спешила, и Тора, взяв сестру на руки, попросила замолчать. Ей удалось выбраться на кухню — Тора знала, что есть черный ход, через который доставляли продукты, но за дверью стоял высокий альв. И Тора не нашла ничего лучше, как спрятаться в кладовке.
Она сидела там долго... и сестра опять начала плакать, успокаиваться не желала. А брат не хотел слушать Тору, и рвался уйти. Только не успел: дверь кладовки открылась и кто-то сказал:
— А тут целый выводок...
И наверное, Торе повезло, что в доме уже появился Макэйо.
Он позволил Торе попрощаться с родителями, сам отвел наверх, в спальню. Мама была в ночной рубашке и чепце, смешном таком, с рожками. А папа успел до меча дотянуться, но он всегда говорил, что боец из него слабый.
— Понимаешь, девочка, — сказал Макэйо. — Началась война. И твои родители — враги. А врагов — убивают.
— А я?
— И ты, дорогая. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать...
Макэйо предложил выход. И Тора согласилась.
Она еще долго видела их во сне: маму в чепце и папу... меч и ночная сорочка с бурым пятном на груди... и кенар поет-заливается. А занавеси танцуют. От сквозняков.
Нет, Тора не хочет больше вспоминать. И сама заводит разговор о книгах... и об альвах... и об энергетических контурах, про которые читала, но ничего не поняла. А Крайт вот прекрасно все понимает. И отодвинув чашки, раскладывает на столике бумагу, пытается чертить. Его рисунки ничуть не похожи на те, которые Тора видела в книге. И она исправляет ошибки, а Крайт утверждает, что с таким контуром ничегошеньки не выйдет, потоки будут не стабильны.
...и тихое рычание заставило Крайта выронить карандаш.
А Тору — обернуться.
Райгрэ стоял в дверях и... его второе обличье еще там в лесу показалось Торе ужасающим, но сейчас...
— Не шевелись, — одними губами произнесла Тора.
Наклоненная голова. Пасть оскалена. И хвост нервно щелкает, ломая тяжелые доски паркета. Когти впились в дерево. А иглы на спине дыбом встали.
— Не смотри в глаза, — Тора втянула воздух, от райгрэ пахло очень знакомо и... если так, то он не понимает, что происходит. — Не смотри ему в глаза.
И Крайт опустил взгляд.
Хильда шептала, что Торе не следует вмешиваться. Рыжий погибнет, но... какое Торе до этого дело? Ей бы самой уцелеть.
— Я... — нельзя молчать, Тора чувствовала это, но не знала, стоит ли доверять себе самой. — Ждала вас...
Крови на нем нет.
Пока.
Цветы шинай, темного лотоса, лишают разума... и значит, райгрэ сейчас совсем не человек. Его надо увести.
Но получится ли? Хильда требовала оставаться на месте. А Тора зачем-то поднялась. Она сама сделала шаг, не смея отвести взгляд. И если он не человек, то... сменив обличье, Тора поймет его лучше?
У нее ведь не получалось, тогда, после Каменного лога.
Она пробовала, а не получалось.
— Хотите, я вам сыграю?
Больше не скалится.
У Торы есть силы... немного, но хоть что-то да вернулось... и главное, чтобы Крайт не мешал.
Хильда обозвала Тору нехорошими словами. Какое ей дело до Крайта? Даже лучше, если рыжего не станет. Любимцев не должно быть много.
— Вам ведь нравилось, как я играю? — вытянув руку, Тора осторожно коснулась носа. И тот, влажный, уперся в ладонь. Райгрэ дышал шумно и... шинай не только разума лишал.
Что ж теперь спрятаться не выйдет.
Райгрэ толкнул Тору в живот, не сильно, но она не удержалась на ногах, упала. И поплыла... было не как в Каменном логе, иначе. Болезненно. Страшно.
Неудобно.
Тора пыталась встать на четыре лапы, но они почему-то разъезжались. И еще хвост мешал очень, он дергался то влево, то вправо, унося за собой Тору.
И не способная хвост перебороть, она села.
Ненадолго. Просто, чтобы осмотреться.
Почему-то сейчас райгрэ не выглядел ужасным. Напротив, он был очень красивым... особенно чешуя. Плотная. Крепкая. И переливается. Тора вытянула шею и нерешительно поднялась. Ее еще немного покачивало, но во всяком случае на бок она не заваливалась.
Вожак заворчал... и отступил.
Иглы поднял, которые тоже понравились Торе — длинные и острые.
А потом сел, позволяя себя рассмотреть. И Тора, обойдя его — с каждым шагом она держалась все более уверенно — остановилась в полушаге. Она понимала, что происходит нечто непонятное, но... ей это нравилось. И ему, кажется, тоже.
Был кто-то третий, но теперь его присутствие ничуть не мешало.
Вожак заворчал, не угрожающе, скорее вопросительно. Поднявшись, он попытался приблизиться к Торе, но она отступила. И села сама, отвернулась, делая вид, что ей совсем не интересно, чем он там занимается. Вот лента от платья, повисшая на шее, та мешала... не настолько, чтобы не приглядывать за ним сквозь ресницы. Описав полукруг, вожак попробовал зайти с другой стороны. Он не торопился, красуясь, и Тора невольно залюбовалась, даже вылизываться прекратила.
Но все же заставила себя повернуть морду в другую сторону.
И сдержала улыбку, когда сзади раздался разочарованный вздох.
Нет, вожак был хорош, а вот место — неправильным, Тора к другому привыкла, к тому, которое дальше... И вскочив, Тора щелкнула кончиком хвоста вожака по носу. Он же затряс головой, но с места не сдвинулся, только засопел обиженно.
И Тора зашла с другой стороны, она подобралась близко, позволив ощутить свой запах. А когда вожак потянулся к ней, опрометью бросилась вверх по лестнице.
Она была легкой. И гибкой. И ей нравилось играть.
Она умела приседать, проскальзывая у него между лап. И обидно щелкала хвостом по морде. И поддавалась, ну почти поддавалась, в последний миг ускользая. Он же, слишком крупный и неуклюжий, сначала сердился, а потом понял, что это игра такая.
И разве плохо?
Весело.
Ей давно так весело не было.
В комнате Тора упала на ковер, показывая, что сдается. Она дышала тяжело и едва сдерживала смех. Вожак подходил медленно, не то опасаясь, что Тора снова сбежит, не то желая показать, что совсем не устал. Он поднял иглы и чешую расправил, и когти выпустил полностью...
Обойдя Тору, вожак оказался у кровати, которая заскрипела под немалым его весом. Когти вспороли покрывало, и перину, а подушку вожак подбросил и, поймав на лету, перекусил.
Чудесный белый пух закружился по комнате, оседая на чешуе, и на шерсти Торы, приглашая поймать.
