— Господин, идемте за мной.
Кажется, двери для меня распахнулись.
Храм был полон света, лившегося из огромных окон. На полу стояли кадки с какими-то деревцами, бережно укрытыми от сквозняков едва уловимой защитной оболочкой магии.
Тепло, я бы даже сказал, жарко, пришлось расстегнуть куртку.
Девочка провела меня через пропахший лавандой зал, в котором ожидали просители, каждую из женщин ободрила улыбкой.
Как-то не по себе мне было в этом дамском обществе. Петух в курятнике.
Минуем полукруглую комнату, отделенную колоннами от первого, общедоступного зала. Тут стоит ящик для пожертвований. Машинально вынимаю из кошелька пару серебряных монет и бросаю туда.
Вот и изображение Олонис — в нише на стене. Камерное, для верующих. Красивая улыбающаяся женщина, распахнувшая руки в объятиях. Какая-то семейная пара стоит перед ним на коленях, что-то усердно шепча себе под нос. У них-то какие проблемы, детей нет? А на вид — здоровые.
Корзинки с цветами, фруктами. Больше всего апельсинов. Их аромат перебивает ароматы лаванды и мяты. А, понятно, — В курительнице перед Олонис тоже апельсиновое масло.
На полу — руны счастья, плодородия, любви, верности и жизни. Задумчиво смотрю себе под ноги — краем сапога касаюсь кончика руны верности. Убираю ногу: не стоит их касаться. Выпуклые, выложенные из темного агата, они влажно поблескивают в отблесках пламени свечей: в помещении нет естественного источника света.
Дальше простых смертных не пускают, дальше — территория жриц. Только они вольны допустить к алтарю богини, самовольно проникнуть к нему невозможно.
Если свернуть налево, попадешь в покои служительниц Олонис, думаю, мы как раз туда и направляемся.
Но у моей провожатой иные указания.
Поднимаемся по трем широким ступенькам, отделяющих мир людей и мир богов. Девочка берется за кольцо и отворяет дверь, пропуская меня вперед.
Да, грандиозное помещение! Круглое, полное света, пропитанное ароматом цитрусовых. Посредине — жертвенник, заваленный цветами. Цветов здесь много — в каждой нише по вазе. В натертом до блеска полу из красного гранита отражается лик богини. С непривычки вздрагиваю, но потом понимаю, что на самом деле ее здесь нет. Олонис будто парит под потолком, открыв объятия; взгляд обращен на жертвенник.
Скромно переминаюсь с ноги на ногу у двери, не зная, куда можно подойти.
Богато живет храм, очень даже богато — полно безделушек из драгоценных металлов, то там, то здесь вспыхивают глазки самоцветов.
А вот и специальная приступочка с красной подушечкой в нескольких шагах от жертвенника. Здесь преклоняют колени избранные — те, кого жрицы сочтут достойными принесения жертвы. Место жриц же — вокруг жертвенника. Они должны выстроиться кругом, взявшись за руки, вознося хвалу богине, а главная жрица, та, которая может напрямую общаться с Олонис, кладет ладони на пульсирующую сферу по ту сторону алтаря. Там должны быть какие-то знаки, место сосредоточения бешеного потока энергии, может, еще что-то, я не знаю, сужу об обряде только по книжным описаниям. Наверняка он намного сложнее.
Когда-то главной жрицей храма, жрицей, наделенной силой богини, была мать Оданы.
Увлекшись жертвенником, я не сразу заметил колоритную группу в западной части зала, а когда заметил, то понял, что что-то не так. Две жрицы и одна ученица склонились над распростершимся на полу телом; одна из них держала в руках какой-то флакончик, двое других что-то говорили. Приведшая меня сюда девочка, теперь принимавшая активное участие в оказании медицинской помощи, обернулась ко мне и махнула рукой, чтобы я подошел.
Шагов через десять я понял, какого орка я им был нужен: на полу без сознания лежала Одана. Час от часу не легче!
— Что случилось? — я опустился на корточки перед навязчивым кошмаром двух последних месяцев и положил ладонь ей на лоб. Всего лишь обморок, сейчас очнется. Нюхательную соль ей уже давали, так что все в порядке. Ну вот, уже ресницы дрогнули. Только бледность не ушла.
Отчего она в обморок-то грохнулась, от духоты?
— Сама не знаю, — нахмурилась одна из жриц, та, с которой ушла Одана, пристально глядя на меня. Так, и что? Ауру мою почувствовала? Я этого не делал, могу руку в светильник положить и именем любого бога поклясться. — Мы мирно разговаривали, потом я решила, что ей приятно будет снова взглянуть на храм, провела ее сюда — и вот. Вскрикнула и упала.
— Судя по всему, мать ее здесь убили, — холодно пояснил я, поднимаясь на ноги. — вы должны помнить, раз помните Одану. Или этот хмырь вам память стер?
— Я ничего не знаю о гибели Орсаны, в тот злосчастный месяц я была в отъезде. Слышала, что с ней произошел несчастный случай…
— Да уж, несчастный случай! — усмехнулся я. — Как и с ее подругой, которую распотрошил некромант прямо в жертвенном зале. Да, милейшие жрицы, где-то здесь бедняжка в агонии закончила свои дни, отданная в лапы Каашеру. вы жертвенник хорошо протирали? Судя по обрывкам воспоминаний девушки, его регулярно заливали кровью.
— Ложь, гнусная клевета! Богиня бы не допустила осквернения своего алтаря! — гневно сверкнула глазами жрица. — Что ты сделал с бедной девочкой, маг, зачем ты пришел в храм?
Так, томный вечер отменяется. И как ей втолковать, что как раз я с Оданой ничего не делал? Во всяком случае, того, чтобы причинило ей вред.
— Сейра, это не он! — донесся снизу тихий голосок Оданы. — Не трогай его, он помог мне, только благодаря нему я еще жива. И он не лжет: один человек действительно занимался в храме некромантией. Именно он убил маму и Иассон. Я видела, Сейра, я это видела! А теперь он хочет убить меня…
Девушка задрожала, спрятав лицо в ладонях.
Неужели к ней вернулись воспоминания?
— Что, что ты видела? — я снова сидел рядом с ней.
Одана промолчала, только цепко, будто клешнями, вцепилась в мои руки. Полусидит-полулежит на грани истерики. На холодном полу. Подхватил ее на руки, встал. Обхватила за шею, прижалась. Значит, вспомнила что-то страшное. Убийство матери?
Вид алтаря, такого мирного, в пестром ковре цветов, вызвал у девушки очередной приступ рыданий. Пришлось встать так, чтобы она его не видела.
Не задавая глупых вопросов Сейра провела нас в свою комнату, где совместными усилиями мы привели Одану в чувство.
Магия оказалась действеннее успокоительного: девушка пришла в себя настолько, что смогла нам что-то рассказать. Только рассказывать было особенно нечего.
Да, увидела алтарь, память подбросила жуткую картинку: реки крови, распятое выпрошенное тело, одотьер Дер'Коне, отшвырнувший Орсану на каменный пол… Этого оказалось достаточно для того, чтобы Одана потеряла сознание, а я уверился, что высокопоставленный некромант не чурался вершить свои темные делишки прямо под оком богини. И безнаказанно! А где же праведный гнев Олонис? Или богам давно начхать на то, что творят люди? Вот и молись им после этого!
