— Без нее ты проиграешь! — последний Сашин аргумент прорезал воздух отчаянным воплем. Николая уже скрутили, и он валялся на земле, прижатый солдатами, без возможности пошевелиться.
— Принесите, — прохрипел Ирдрая, обеими руками ухватившись за Сашино плечо. — Ключ.
А дальше меня бросили. Просто отпустили, и я, свалившись с блаженной высоты в пылающую яму, с головой погрузилась в кратер действующего вулкана.
* * *
Живописный остров наслаждения и красоты, я нежилась в его уютном спокойствии, плывя на волнах умиротворения. Теплые океанские воды омывали ноги, спину щекотали крупинки мельчайшего песка, на коже пригревшись, плясали ласкающие лучи заходящего солнца, а размеренный рокот прибоя услаждал слух своим монотонным гудением. Сквозь прищуренные веки, я наблюдала за далекой линией горизонта, где искрящаяся бирюза водной поверхности тонкой линией отделялась от прозрачной небесной синевы, раскрашенной белыми перистыми пятнами. Они сливались и расползались, обнимались и разрывали объятья, рисуя бесконечные истории на фоне закатного неба, такие прекрасные в своей постоянной мимолетности. Залюбовавшись очередным причудливым облаком, из которого постепенно вырисовывался розовый фламинго, я не заметила, что ветерок заметно посвежел, что легкий бриз давно сменили грубые пронзительные порывы. И стоило зажмуриться от удовольствия, как оно испарилось, растаяв вместе с песком и солнцем.
Скала посреди взбунтовавшихся стихий, со всех сторон оплетенная штормовыми вихрями. И я на ней, а вокруг взбесившиеся волны. Их черные гребни ползут по гладкому камню, с каждым разом все выше, дальше, стремясь ухватить меня за ноги, жаждая утащить с собой вниз, туда, где любая жизнь одним ударом превращается в искореженную труху. Мрачные, ухмыляющиеся тучи над головой, изрыгая молнии, соревнуются в попадании. Кто первый коснется, то и выиграл — а цель их здесь, на вершине.
— Нет, нет. — шептала я вырываясь из зябких объятий кошмара, мечтая вернуть обезоруживающую красоту летнего заката. Но волны гремели, злорадно хохоча, молнии с хлестким хихиканьем врезались в камень, а ветер со злостью рвал волосы. — НЕТ!
Уже летя в бездну, я ощутила теплое ласковое прикосновение, и тихое, успокаивающее: «Ш-ш-ш», — обступило меня со всех сторон, не позволяя скалящейся пасти сомкнуться надо мной.
— Ш-ш-ш, милая. Все хорошо. Я рядом. Ты в безопасности. Тихо.
Вот уже полчаса слезы безостановочно текут по щекам, словно нерадивая домохозяйка, уходя на работу, забыла завернуть вентиль. Ни всхлипов, ни надрывных хрипов, рвущихся из груди, уже не осталось, только эти соленые капли, срывающиеся с ресниц, вслед за своими предшественниками.
— Почему? Почему так? За что? — шептали губы как заклинание, молясь об отклике. — Что я сделала не так?
Но на этот вопрос никто не отвечал и, похоже, не собирался, судя по тщетности усилий. Данная попытка стала последней. Еще только планируя обратиться в Питерскую клинику, я знала, что настала очередь последнего раза. Если не получится, то пусть все огнем горит.
А сейчас, зажимая в руке маленькую бело-синюю полоску, я уже начинала раздумывать о том, что в следующий раз обязательно станет тем самым, которого я так жду.
— Хватит. — заставив себя подняться, заглянула в зеркало. Лихорадочно горящие глаза на бескровном лице, припухшие покрасневшие веки, и немой вопрос: «За что?». Как бы я хотела знать? Понять? Разобраться. Ни один врач так и не смог мне ответить, разводя руками, они выдавали многозначительное: «Несовместимость», — заставляя меня скрежетать зубами от злости и безысходности. Откуда, черт возьми, эта несовместимость взялась?!
— Ты обещала, клялась! — напомнила я своему отражению.
Своему ли? Я смотрела в зеркало и не узнавала в этом бледном приведении счастливую, улыбчивую девушку, когда-то произнесшую брачные обеты. Ничего не осталось. Последние пять лет выгрызли из нее душу, оставив рваную кровоточащую рану, края которой, возможно, не стянутся никогда.
— Решила — делай! Ты сможешь! — отражение кивнуло, признавая мою правоту. Оно сможет, я смогу, мы обещали.
Выйдя из ванной, я прошлась по квартире, подмечая дорогие сердцу мелочи, без которых жизнь станет пустой и скучной. Черный клубок забытого носка, притаившийся в углу, небрежно брошенные на кресле шорты, свадебная фотография ни стене. Как же давно это было! Казалась, целый век пролетел. Век разбитых вдребезги надежд.
Горько вздохнув, я взяла табурет и прошла в прихожую. Походная сумка на верхней полке. Достать. Завтра я останусь одна.
* * *
Уткнувшись носом в мужскую теплую шею, ловя губами биение пульса, я рыдала так, как не плакала, казалось, миллионы лет, с прошлой жизни, оставшейся в другой реальности. Надрывные всхлипы рвались из груди, вторя конвульсивно сжимающимся легким, безуспешно сражающимся за глоток воздуха.
— Тихо, малыш. Это всего лишь сон. Плохой, страшный сон. Я рядом. С тобой. — успокаивающе шептал Саша, гладя меня по спине. — Все прошло.
Каждое его слово провоцировало новый виток рыданий и судорожных всхлипываний. Поняв это, мужчина вздохнул, и еще крепче прижал меня к себе.
— Хочешь, поплачь. Может быть, станет легче. — пальцы нежно погладили шею, пробежались по волосам, и вновь вернулись к спине.
Постепенно я успокаивалась, следуя за его голосом и прикосновениями, яркой ниточкой проложившими пусть сквозь истерику, возвращающими меня в реальность.
— Прости. — икнув последний раз, я выползла из своего убежища, и осмотрелась. Не дай Боже, чтобы у этой сцены были свидетели! Только сейчас сообразила, что воющая белугой Хранительница, не должна стать достоянием широкой общественности.
Никого из живчиков мои воспаленные глазки не углядели, зато в недрах серого вещества, практически превратившего в кисель, зародилась одна интересная мысль.
— Где мы?
Вокруг все что угодно, только не сине-красные стены шатра. В поле моего зрения попал деревянный потолок с замысловатым переплетенным рисунком. Я нахмурилась, что-то мне это напоминало, вот только на гудящую после слез голову, вспомнить не получалось.
— Шен? — по телу пробежала судорога, свидетельство стресса и перенесенных мучений.
Я прекрасно помнила, что произошло, вплоть до капельки крови сорвавшейся с щеки на землю. Помнила, но до определенного момента, до того как Ирдрая выдавил: «Ключ», — и как бесплотные руки отпустили меня в головокружительный полет. После — абсолютная тишина. Как вернулась в тело, не знаю, как попала туда, где находилась, тем более. Успокаивало одно, Саша рядом.
