Прошло уже двадцать дней как мы на острове, и я наслаждался каждым свободным в полной мере. В первые дни, я активно исследовал такой феномен, как Поцелуй Русалки, так я решил назвать ту руну, появляющуюся у меня на груди, если попасть на это место водой. Как выяснилось, ничего особенного сей поцелую собой не представляет. Ну как — ничего особенного. Если забыть тот факт, что в последний раз я смог продержаться под водой почти четыре часа — то ничего. А так, в принципе, никаких иных преференций не наблюдалось.
Полностью исследовав местный риф и наигравшись в Жака Кусто, я перебрался на сушу и три дня посветил солнечным ваннам. Сперва меня постоянно прерывали пираты, требую рассказать о буре или о прекрасных прелестях рыбо-людей, но после того как я разбил лицо самому докучливому, джентльмены отвалили, довольствуясь вольными пересказами. Правда, вскоре стали донимать друзья и леди. Им все было любопытно, за каким демоном я разделся до подштанников и валяюсь на солнце. До меня не сразу дошло, что на Ангадоре, я, возможно, первый загорающий разумный. После моего объяснения, народ окончательно уверился в том, что я сошел сума. По их словам, загар — это признак либо крестьянина, либо раба. Я же им быстренько сочинил какую-то историю о дальней земле, где загар ценится и считается красивым. Народ пожал плечами и отчалил.
В конце концов, отдохнув, набравшись сил и немного покоричневев, я принялся за исследования. Предварительно я ураганом прошелся по лагерю, реквизируя чуть ли не все пергаментные листы, чуть не расцеловал Мию за то что она захватила с собой мой мешок. В нем я нашел сменную одежду, но что самое важное — дневник и чернила. Еще несколько дней, сидя на теплом камне, свесив ноги в воду, я занимался мозговым штурмом "Насмешки ветра". Даже учитывая новую теорию о магии, мне все равно не удалось далеко продвинуться, а первая же тренировка, чуть не привела к весьма печальным последствиям. Во всяком случае, Мия приметила мое состояние, когда я вернулся из джунглей и все порывалась меня допросить. Я спасся в компании друзей, которые все же смогли уболтать старпома, привезти сюда пару бочонков рома. Попойка была знатная, но я в ней почти не принимал участия.
Закончив с мозговым штурмом и тренировками, я посвятил себя экспериментам. Увы, уже после двух взрывов, мне пришлось их отложить до лучших времен. Нет, простой народ, однозначно ненормально воспринимают наше искусство. Видите ли им боязно. Даже заверение в том, что в результате моих научных изысканий еще ни один разумный, кроме меня, не пострадал, их нисколько не успокоило.
Как вы можете догадаться, такой деятельный и увлекающийся человек как я не, мог просто сидеть сиднем или бесцельно прохлаждаться дольше чем… неделю. так что, буквально пару тройку дней назад, я нашел себе новое увлечение — исследование джунглей. Вы были когда-нибудь в джунглях? Не в тех, которые описал, к примеру, Шклярский, а в не совсем обычных джунглях — магических. Нет? Тогда не советую вам отправляться в эти места без гида, или без вашего покорного слуги.
Идя, по, казалось бы тихому и спокойному травянистому покрову, доходящему вам до груди, вы всегда можете натолкнуться на нечто. Нечто может быть разных видов, от ползающих до летающих, от кусающих до высасывающих, от удушающих до сжиравших одним махом. Деревья бывали размером с кота или величиной с Эмпаер Стэйт. Прозрачная родниковая вода, заставила бы вас выплевывать свои внутренности, а мутная зеленая жижа прекрасно освежала и бодрила. Огромный москит с оранжевыми крыльями, присосавшись к вам, мог отравить наркотическим веществом. А комар поменьше, с ноготь на мизинце, мог высосать крови в десять раз больше своего тельца и заметили вы бы сей факт, лишь когда его брюшко раздулось бы до невообразимых размеров. Здесь змеи охотились на птиц, а лягушки, размером с пса, выстреливая языком, могли сломать ствол крупного дерева. В магических джунглях не было никаких законов и порядков, джунглей обычных — за исключением одного, самого простого — выживает сильнейший. И когда, в туманной ночи, под искрами звезд, вас сотрясет низкий рев, знайте — проснулся сильнейший. О да, силх, величайший из зверей, вышел на тропу охоту. Виденный мною на Турнире в форме сотканного из молний заклинания, двухметровый саблезубый кот и во плоти был страшнее любой твари из Диких Земель. Так что мой вам совет, если вы не отчаянный сорви голова, если не боевой маг или не самоубийца, не ходите в магические джунгли.
— И все же ты жульничаешь, — с апломбом заявил Пило, в очередной раз слив две серебрушки.
— Вот те звезда, — осенил себя святым знаком Фернир, убирая кости в стакан. — Вы мне хоть глаза завяжите, а я все равно обыграю.
— Да демоны с тобой, — вздохнул Руст. — Вчера уже завязывали.
Я лишь тихонько посмеивался. Это ж каким надо быть неучем, чтобы с эльфом в кости резаться. Они бы еще в стометровке с орком поспорили бы.
— Чего ржешь Зануда?
— Да вот, думаю, если я вам расскажу в чем дело, продырявит ли меня мистер боцман своими сабельками. Или мы на мировой сойдемся.
Фернир прищурился, а потом махнул рукой.
— Рассказывай, а то и меня от твоей всезнающей морды уже воротить начало.
— Спасибо Фернир, — я, кряхтя, принял полусидящее положение и прокашлялся. — Господа, как вы возможно знаете, матушка природа наделила все расы своими особыми отличиями. У нашего, человеческого брата, это плодовитость как у кроликов. А вот у эльфов, не так просто уши размером с кленовый лист. Так что, чтобы обыграть сего пирата, вам придется не глаза ему завязывать, а уши затыкать. Желательно воском. А для надежности сверху тряпкой повязать.
Боцман ухмылялся, а друзья выглядело как выкинутые на берег рыбы. Они выкатили глаза и беззвучно открывали и закрывали рты. Вот что серость с людьми делает. Незнание прописных истин может привести к куда большим проблемам, чем предполагает необразованный простофиля.
— Чо, правда что ли? — выдал Щуплый, поворачиваясь к эльфу. Тот же улыбнулся и развел руками, мол — не серчай.
— Шагхаг мугдан, — прорычал Пило. Не от злости на соперника, а от злости на собственную недальновидность. Ведь все наши знали, что Ушастый может за милю коня вражеского услышать, а о таком простом применении феноменального слуха не додумался.
— Эка ты, брат, завернул, — сморщился я и рывком поднялся на ноги. — Даже у меня уши в трубочку завернулись.
Народ продолжил причитать и практиковаться в знании нецензурщины на разных языках, я же, смахнув со стоп прилипшие песчинки, стал аккуратно наматывать портянки. Крепко стянув их под икрой, напялил сапог, который предварительно пришлось расхаживать, так как был он чуточку мал. Свои, натоптанные ботфорты, я отдал морю, а эти, новенькие, хоть и были качеством получше, да и подошвой покрепче, а все же в носке жали. Накинув льняную рубашку с тесемками на груди и напялив шляпу, на которой было больше заплат чем самой шляпы, я закатал рукава и повесил ножны, опять же — совсем не мои. Мои-то, старые, были особые, с хитрым походным креплением — пока не дернешь, не вытащишь. А эти, так две полоски кожи, скрепленные шнуровкой. Приходиться вокруг гарды специальный ремешочек продевать, и многих усилий мне стоило наловчиться отсоединять его одним движением пальца.
