Вот только работа эта была не под силу человеку. Даже праведнику. Даже двум праведникам.
Потому что два человека - это очень мало для того, чтобы расписать охранными знаками длиннейший лестничный марш, за которым открывались огромные пространства резервуаров. Пятьдесят шесть ступеней должны быть запечатаны, от начала и до конца. Без пропусков. До самого последнего порога: путь начинается и заканчивается, оборвавшийся или прерванный путь - не преграда.
Печать Али и сигила Дауда ибн Абдаллаха - не простые знаки. Они тем сильнее, чем больше сил вложено в их начертание. Сделать оттиск с резного камня в данном случае помогло бы мало. Знаки нужно было прорисовывать. Письмена куфи с тройным Именем. Сигилу - пентакль в пентакле, Имена по ободу, в полном сосредоточении, после серьезной медитации. И так - все пятьдесят шесть раз, на каждой ступени. И дважды над "трилистником" - у порога и в конце лестничного марша.
Аз-Захири молился всю прошлую ночь. А с утра взял в руки кисть и принялся за ворота. Сегодня вечером к нему присоединился толстячок-мулла.
Когда Тарег спускался по лестнице последний раз, почтеннейший Абд ар-Рафи ибн Салах, погруженный в глубокое созерцание, сидел на двенадцатой ступени сверху. Аз-Захири полулежал у стены, совершенно измученный и бледный, с огромными темными кругами под глазами. Какая-то женщина с благоговением подносила ему ко рту чашку с гороховым супом - местные почему-то верили в его целительную силу, примерно как на западе верили в лечебные свойства куриного бульона. Тарег успел вяло удивиться, как они сумели приготовить там, внизу, этот суп. Потом сосчитал ступеньки. Потом задал вопрос:
- Шейх, ты скоро?
Мулла даже не пошевелился.
Аз-Захири устало поднял кулачок и бессильно погрозился. Когда Тарег спускался к ним в предпоследний раз, языковед как раз трудился над сигилой. В ответ на вопрос - "шейх, ты скоро?" - сидевший рядом ибн Салах молча снял с ноги туфлю и пульнул в нерегиля. Потом снова погрузился в себя.
Тарег принес ему туфлю обратно и ушел наверх.
Поэтому он ответил Амаргину:
- Это пустые и глупые слова, Амаргин. Зачем сотрясать воздух? Когда дело будет закончено, нас позовут. А пока не позовут...
Дэвы оскалились - клыки влажно блеснули в сполохах пожара - и поковыляли вперед.
- ... мы будем защищать ворота и лестницу.
За дэвами плотным строем по трое двинулись люди.
Амаргин обернулся к женщинам:
- Иди вниз, Финна.
- Да я...
- Финна. Иди вниз.
Амаргин выбрал копье и вскинул в руке щит.
Карматы быстро, не ломая порядков, шли через площадь.
середина ночи
...Ругань стояла страшная - через завал трупов у входа лез дэв. Переваливался брюхом, подгребал ручищами, по-дурацки болтал в воздухе задними лапами.
В воротах рубились щит в щит, переломанные копейные древки вместе с щепой от разнесенных створок разъезжались под ногами дерущихся.
Последние длинные копья - хорошие, с полированными гибкими древками - частоколом украшали брюхо лежавшего навзничь мертвого дэва. Второй лежал, свившись в бугристый комок, - они с Амаргином хорошо располосовали ему брюхо и достали кишки. Ну и попали на отдых, конечно: Тарегу досталось когтями по ребрам и спине, лаонец не мог даже стоять, со свистом дышал у стены - ему саданули кулаком в грудину.
Между тем дэв - настырный, он приходил и возвращался, приходил и возвращался, как уродливый кошмар - сполз по смятой куче тел, распрямился у трупа товарища и сущим медведем, растопырясь, попер в драку.
- Берегись!
В замахнувшуюся дубиной тварь свистнули дротики. Дэв принялся глупо отмахиваться, как медведь от мух.
- Пусти! - рявкнул Лейте.
Селим пихнулся вбок, сумеречник протиснулся между его щитом и остатком створы, с руганью цепанув рукавом за оборванную воротную петлю.
На куче тел замаячил человек.
- Лучник! Сука, лучник!!..
Лейте с размаху всадил свой длинный прямой фиранги в серое скользкое брюхо дэва. И опрокинулся на спину со стрелой в щеке. Дэв осел, все медленнее цапая левой лапой. Лейте дернули из-под ног дерущихся - кто-то упал, оступился, началась свалка.
Следующая стрела выбила гвардейца из третьего ряда, он дернулся и завалился на Тарега, хлюпая пробитым горлом.
За спиной заскрипел лук, у щеки тихо опустился длинный наконечник нацеленной стрелы:
- Стой тихо, братишка...
Тренькнуло, карматский стрелок брыкнул ногами и опрокинулся с кучи. Амина, всхлипнув, опустила лук. Висевший у Тарега в руках человек в последний раз дернулся и обмяк.
- Отнеси его к стене, я встану, - сказала лаонка.
Тяжело отдуваясь, нерегиль потащил беспомощно волочащееся сапогами тело к другим.
Гвардеец лег рядом с Масудом.
Потом рядом с ним положили Лейте. Тарег посмотрел-посмотрел, и потянул с Масуда джуббу - прикрыть ей лаонца. Человек лежал с аккуратной сквозной дырой в груди. А Лейте трудно было узнать даже по волосам - вымокли то ли в грязи, то ли в крови, все бурое.
Придерживая себя за стену и скособочась, нерегиль поплелся вниз. Топ, топ, топ. Лесенка, лесенка. Раз ступенька, два ступенька, три ступенька...
На тридцать девятой и сороковой вовсю шла работа.
Аз-Захири сосредоточенно водил кистью по камню.
- Шейх, ты скоро?
Глупый никчемный вопрос. Сверху донесся натужный рев и грохот. Попер новый ряд, со свежими щитами и копьями.
Еще ниже сидела Финна, молча гладила брюхо.
- Мы скоро, скоро, - тихо, успокаивающе ответила она.
Тарег поковылял обратно наверх.
непонятно, какая часть ночи, но не утро
- Эй вы там! Есть среди вас правоверные?
Очень хороший вопрос.
Орали из-за кучи, как из-за рудничного отвала.
- Ну есть! - морщась от боли в сломанной щитовой руке, отозвался Селим.
- Получше ваших есть правоверные, о враг Всевышнего... - пробормотал сидевший рядом с ним Джамаль и высунул от старания язык - он закидывал каиду на плечо петлю перевязи.
Крепко взятая в длинные щепы и повязки рука Селима наконец-то повисла на груди.
- Ф-фух... - выдохнули оба.
- Просим перемирия, дабы достойно забрать тела павших!..
- Перемирия тебе, срань карматская... - забурчал сидевший у стены Абу аль-Хайр и тут же скорчился в гримасе - в голове, видать, снова стрельнуло болью.
Ему еще в первую атаку дэвов перепало башкой об стену - того, кого убило дубиной, выбило из ряда, ибн Сакиб улетел следом, хорошо, голова и шлем ему достались крепкие.
