Рукоять в ладони на миг нагрелась. Оторвав острие от бледной кожи, зализала ранку.
Девушка задышала ровнее.
А машина замедляла ход.
Я тревожно оглянулась на Павла. Заострившийся профиль и нарисовавшиеся под глазами синяки выдавали утомление, но руки все так же уверенно лежат на руле. Джип стонет, вздрагивает, подскакивая на ухабах, несется куда-то сквозь ночь.
Резкий рывок, разворот, наклон. И едва не опрокинувшись и чиркнув боком по земле, мы остановились.
Стремительная черная тень накрыла зловонным полотнищем сознание. Туманные щупальца вцепились в края выбитого окна, потянулись вперед, тихо завораживающе шурша. Приторный сладкий аромат гниющей плоти заполнил пространство.
Тишина, спокойствие… спать…
Наваждение! Болезненная судорога скрутила тело, рукоять клинка обожгла ладонь и чары, залившие салон тусклым зеленоватым туманом, рухнули, оставаясь на коже тонкими липкими потеками.
Ах ты…
Скинув девушку на пол, взвилась под потолок, скользнула навстречу Одержимому. Клинок вновь развернулся яркой воронкой.
Павел мельком оглянулся…
Машина же рыкнула, дернулась вперед, клюнула носом, куда-то проваливаясь…
Обернувшись, заметила только, как ветровое стекло заполняет светло-серая, похожая на облако, пелена. С серебристыми искорками, мерцающими так успокаивающе.
Сознание рассыпалось на кусочки.
На меня будто навалилось черно-серое удушающее покрывало, сознание заполнила обжигающая, словно кислота, муть, просачивающаяся до костей. Теряя равновесие, вцепилась когтями в крышу. Клинок, окутанный синим облачком не до конца проглоченных чар, выпал из ослабшей руки.
Ловкие жадные щупальца сомкнулись вокруг него, завертели…
Полет… машина взметнулась вверх с косогора и рухнула вниз.
Удар, хруст сминаемого железа. И я, сшибая спинки сидений, по инерции падаю на ветровое стекло вставшего на бампер джипа, оставив пару когтей в железе.
Марина… забилась в угол, почти под сиденье. На виске – кровь…
Павел… пристегнулся… Прикрыв глаза, сосредоточенно шевелит губами. Не слышу… Пара колец полыхает алым.
А-ах! Изогнувшись, попыталась схватить его за плечо, но провалилась сквозь смятое железо и битое стекло, зубьями торчащее в раме.
Серебристый туман окутал тело.
И боль исчезла, как не было. Будто в сметанное облако, мгновенно остудившее горящее тело нырнула. И оно – убаюкивало. Прохлада обволакивала, и, кажется, что-то напевала.
Ласковая колыбельная уносила меня куда-то далеко, в воспоминания, в ранее детство. В тепло и уют нежных объятий, тихий шепот ночами, свет маленького фонарика с колпачком, похожим на крыло божьей коровки.
Лампочка с щелчком погасла. Сознание погрузилось во тьму.
Ласковое махровое покрывало окутывало сознание. Сквозь дремотный сумрак медленно и неохотно проступала реальность.
Впившиеся в спину камушки, резкие вспышки света, пробивающиеся сквозь прикрытые веки, шипящие ругательства, перемежающиеся гортанными фразами, активирующими амулеты.
Страшно, опасно, но… надо!
Резко вздернув себя вверх, с такой уютной, вообще-то, земли, вцепилась Павлу в пояс. Меня отчетливо повело куда-то в сторону, я отшатнулась от широкого замаха вампира. Плеть сверкнула, бабахнуло, искры, выжигая на серой земле горелые дорожки, скатились вниз, в котлован.
Что? И как мы все оказались здесь? А не там…
В глубоком котловане, полном плещущейся серо-серебристой мути, из которой одиноким островком торчал зад нашего джипа. На крыше бесновалось нечто черное, очень смутно напоминающее формой человека. Окутанная золотистой сетью фигура, будто прикованная к машине, рвалась нам навстречу.
На самом краю валялась Марина, бледная до зелени. Ее кожа чуть светилась в темноте. Павел в очередной раз поднял плеть, длинная искра, прочертив ослепительно белую дугу, опрокинула взлетевшего было Одержимого. С грохотом рухнув вниз, он погрузился в пелену вместе с остовом машины. Или это серость поднялась выше?
Я сморгнула. Мне показалось, или черный покров действительно истончился, и сквозь него начал проступать человек?
Поднырнув под воздетую руку мужчины, рухнула на корточки и подползла к краю. Так устойчивее, а то голова кружится и тело кажется чужим. Прихватила бессознательную девушку за руку и потянула назад.
Смертью она не пахла… Жива. Удивительно…
А вот Павел… Дотянувшись до него, встала сбоку, и, прокусив запястье, сунула ему под нос. Он чуть повел головой, не отрывая взгляда от барахтающейся в котловане тьмы.
Миг, и впился клыками в руку. Горло дрогнуло раз, другой и он отодвинулся, облизывая губы. Кивнул.
Меня повело еще сильнее, и не только от слабости. От странной двойственности происходящего. Отвращение и радость, что помогла. И что-то с памятью было не то.
– Смотри, – прошептал Павел, – свидетельствуй!
И продолжил активировать чары. Кольца на его пальцах загорались одно за другим.
Хорошо, все – потом.
И я внимательно смотрела, как черная тень барахтается в серо-серебристой каше, все более истончаясь. Вот уже тонкие руки замелькали в воздухе.
Тогда еще раз взметнулась в воздух плеть, обрывая остатки золотой сети. Вампир резко развел руки, между пальцев будто бы заструился серебристый поток. Упал на землю простым пятиугольником.
Резкий хлопок, волна горячего воздуха и в центре рисунка осела тонкая ломаная фигурка в лохмотьях. По кивку Павла перешагнула линию и подхватила мальчишку подмышки. Дышит.
– И кто это? – спросила, разглядывая тонкое бледное лицо.
– Выясним. Сейчас! – отрывисто бросил мужчина, отбрасывая плеть.
Да, мне тоже интересно… Это же просто ангелочек какой-то, лет пятнадцати на вид. Вряд ли он подходит под заданные параметры. И не следа тьмы. Если бы своими глазами не видела, что это – Одержимый, не поверила бы. Вот потому и нужен свидетель.
Пока вампир, шипя и ругаясь, избавлялся от пустых колец и тонким лучиком силы чертил на земле сложный многогранный ритуальный круг, я огляделась. Котлован, больше похожий на глубокий овраг, какие-то хлипкие полупрозрачные строения и, вокруг, насколько хватает глаз, ровная, как доска, степь. Тишина, в самый глухой ночной час даже трава не шелестит, душный воздух забивает горло, но небо потихоньку очищается, одна за другой острыми иглами зажигаются звезды.
Марина по-прежнему без сознания. Вся в синяках и царапинах, плюс пара ожогов от чужеродной силы. Выживет.
Обнимая едва дышащего убийцу, шагнула во внутрь узора. Павел, подхватив девицу, устало двинулся следом. Крутанул на пальце последнее кольцо, мгновенно распавшееся прахом. Слабо засветился узор перемещения. И нас слизала ласковая темнота.
