— Что?!
Впервые Кондратий потерял самообладание. И тут он вспомнил. «Морок посадил на вашего сына пиявку неведомых земель!» — говорил тот паренек. Неужели и это правда?
— Ага! Я вижу, ты вспомнил. Пиявка в твоём сыне. Он в моих руках!
Ноги Кондратия подломились, и он рухнул в кресло.
— Да-да! Твоё благополучие в моих руках. Не будет Клемента — разрушатся твои планы породниться с членом совета при Главе Государства. А если я пожелаю, директор узнает о том, как ты не послушал одного настырного молодого человека, и вместо того, чтобы тщательно проверить его сведения, объявил ему целых четыре выговора!
Кондратий задрожал. Больше всего на свете директор не любит, когда личные чувства заслоняют интересы фабрики. Для него это самый страшный проступок. Если он узнает…
— … не бывать больше вашему семейству на руководящих должностях. Только представь себя под руководством Георгины.
Монстрик хихикнул. Лицо Кондратия посуровело. Он принял решение.
— Я сам виноват! — сказал он. — Но я искуплю…
— Эй, тихо! Не нужно этих пошлых геройств! — пропищал монстрик. — У меня к тебе деловое предложение. Ты объявляешь общий сбор и не мешаешь мне попасть в Маговую башню, а я оставляю твоего сына в покое. Уверен, ты сумеешь выйти сухим из воды!
— Что ты собрался делать в Маговой башне? — голос Кондратия дрожал, как натянутая струна.
— Меньше знаешь, крепче спишь! — хохотнул монстрик. — Шутка-шутка! Я буду откровенен с тобой. Скажем так, я хочу подзарядиться от источника субстанции. В тех местах, откуда я родом, концентрированных источников нет, а субстанцию мы собираемых из воздуха в течении всей жизни. Это слишком долго. Я хочу все и сразу. Едва я получу достаточный объём субстанции — я исчезну. Фабрика даже не заметит этого воровства. Много ли влезет в одну жалкую сферу магии. Видишь, я откровенен с тобой.
Кондратий облегченно выдохнул, стараясь делать это незаметно. Напряженные мышцы впервые расслабились. Нет ничего более естественного, чем борьба за власть. Разговор возвращался в деловое русло.
— Хорошо, я подумаю над твоим предложением…
— Некогда думать. Твой сын уже начал действовать. Он в домике Изиды. Атаковал ее Темной Смесью. К нему уже спешат стражи. Мне кажется, не стоит позволять им прибыть на место происшествия первыми. К счастью среди них нет Ветра, я позаботился об этом…
Договорить не успел. Кондратий сорвался с места быстрее вихря. Вместо того, чтобы кинуться к двери, он рванул напрямую через стол и стены. Монстрик закрыл мордочку лапками и присел, ожидая страшного грохота.
Но все прошло тихо. Серый человек прошел сквозь стол и стены, не заметив препятствий. Мгновение и комната опустела.
— Вот что значит маг третьего уровня, — сказал монстрик. — Хорошо, что у него не будет времени остановить меня…
Шар разорвался с громким хлопком. Морок довольный откинулся назад.
— Отлично! Кондратий готов. Поверил, что мне нужна субстанция!
Морок, прищурился, разглядывая оставшиеся шары.
— У меня не так много времени до того момента, когда будет объявлена тревога. Нужно отдать должок Запредельнику и активировать героя карты Сказителей. Пусть он поможет мне с проникновением в подземелья…
Он придвинул к себе еще один шар. Внутри заключалась типовая общежитская комната. На постели уныло сидел человек и никак не реагировал на окружающую обстановку.
— Что-то приуныл наш герой. А ведь ему еще совершать геройские поступки. Скорей всего посмертно…
Шар с изображением начал расти, и вот уже Морок наблюдает за комнатой Ивора…
Ивор сидел на постели и глядел в одну точку. Точка эта находилась на столике близнецов. Если бы Боб и Бик находились дома, наверняка разволновались бы за свое имущество.
— Отчего моя сказка так быстро закончилась? — сказал Ивор в пространство. — Я вообразил себя настоящим героем, а на деле я обычная серая звезда.
Он поглядел на звезду, которая лежала рядом. Четыре безобразных кляксы на сером фоне.
— Оплеванная серая звезда.
Глаза вернулись к столику.
— Потерял девушку! Потерял маму! Потерял надежду!..
Слова эхом отражались от стен и возвращались к нему, многократно усиленные.
— Все потерял! Все потерял!
— Ивка, ты чего такой смурной?!
В привычный стук безысходности вплелось что-то беспокойное и… рыжее.
— Ивор! Очнись! Да что с тобой?!
С мирозданием случилось что-то странное. Оно вдруг запрыгало из стороны в сторону.
— Все про-про-про-па-ло! — клацал зубами безвольный рот.
— Рудый, кончай его трясти! Видишь, он ушел в себя!
— В том и дело, Меф, что он ушел слишком глубоко. Я пытаюсь вытрясти его назад!
Две фигуры. Черная и разноцветная. Препираются друг с дружкой. Как всегда…
«Как всегда? Откуда я это знаю, что как всегда?»
— Алина! — сказал он. — Где Алина?
Фигуры затихли.
— Алина здесь! — темная фигура отодвинула разноцветную. — Алина у нас!
Ивор доверчиво потянулся за голосом, и нашел себя сидящим на постели в комнате фабричного мужского общежития номер два.
Перед ним стоял Мефодий. Рядом переминался с ноги на ногу Рудольф.
— Очнулся! — обрадовался дородный юноша. — Видишь, мой метод сработал.
— Где Алина? — с мольбой повернулся к нему Ивор. Рудольф поднял брови и многозначительно поглядел на дородного юношу — что скажешь теперь?
— Она… э-э-э… здесь. В нашем мире. Ты вернулся, и теперь мы обязательно ее отыщем.
Но Ивор уже не слышал. Не увидев искомое, он снова начал погружаться в темные глубины забытья.
— Боец! Ать-два! Фабрика нуждается в тебе! Кру-угом! Ша-агом марш!
На сей раз над ним зависло упрямое лицо с рыжей прядкой на макушке.
— Я не нужен фабрике. Она отдала меня Георгине! — проговорил Ивор.
— Чушь собачья! — воскликнул Рудольф. — Распределение будет через две недели!
— Кондратий сказал, что четыре выговора — это хозотдел!
Ивор спорил и хмурился. Почему друзья не оставят его в покое? Почему не дадут нырнуть с головой в теплое болото безысходности?
— Я изучил устав фабрики вдоль и поперек. Нет там такого условия! — вмешался Мефодий.
— За две недели всякое может произойти. Я уверен, что все будет хорошо! — для пущего эффекта Рудольф показал два больших пальца и широко улыбнулся.
Но Ивора не так легко было сбить с намеченного пути.
— На вашем месте я бы вообще со мной не разговаривал. Кто знает, вдруг вашей карьере повредит общение с неудачником.
— Вот еще, — фыркнул Рудольф. — Ты для нас важнее любых карьер и фабричных правил.
