Неправильно.
В горле у меня застрял комок. Так что же я такое? Неправильность? Плод божественной ошибки?
— Я уже простил его однажды, — прогрохотал Зевс. — Он осмелился лететь через мои владения. Мне следовало бы низвергнуть его с небес за дерзость.
— И рискнуть своим жезлом повелителя? — спокойно спросил Посейдон. — Давай сначала выслушаем его, брат.
Зевс проворчал что-то невнятное.
— Я выслушаю, — заявил он. — А потом решу, сбросить этого мальчишку с Олимпа или нет.
— Персей, — сказал Посейдон. — Взгляни на меня.
Я посмотрел на него и не могу сказать наверняка, что именно увидел. На лице Посейдона не было очевидных проявлений любви и одобрения. Ничего, что могло бы придать мне мужества. Это все равно что смотреть на океан. Иногда можно сказать, в каком он настроении, однако по большей части его трудно понять, настолько он загадочен.
У меня появилось чувство, что Посейдон действительно не знает, что обо мне думать. Он не понимал, рад ли тому, что у него есть сын, или нет. Странным образом я был доволен этой отстраненностью Посейдона. Если бы он попытался извиниться или сказать, что любит меня, или просто улыбнуться, это выглядело бы фальшиво. Как у смертного отца, который, запинаясь, извиняется за долгую отлучку. В общем, отчужденность я переживу. В конце концов, я, так или иначе, никогда не был в нем уверен.
— Обращайся к повелителю Зевсу, мальчик, — произнес Посейдон. — Расскажи ему все.
И вот я рассказал Зевсу все в точности, как оно происходило. Я вынул металлический цилиндр, от которого в присутствии бога небес полетели искры, и положил его к ногам Зевса.
Наступило длительное молчание, нарушаемое только потрескиванием дров в камине.
Зевс протянул раскрытую ладонь. Жезл громовержца лег в нее. Когда повелитель богов сжал кулак, металлические концы вспыхнули электрическими разрядами, и то, что он держал, превратилось в классическую молнию, двадцатифутовый дротик, с шипением источавший энергию, от которой волосы у меня встали дыбом.
— Чувствую, мальчик говорит правду, — пробормотал Зевс. — Но чтобы Арес пошел на такое… это на него совсем не похоже.
— Он горд и порывист, — сказал Посейдон. — Это у нас в роду.
— Повелитель? — осмелился позвать я.
— Да? — ответили оба.
— Арес действует не в одиночку. Кто-то — или что-то — подало ему эту мысль.
Я описал свои сны и чувство, охватившее меня на берегу, моментальное дуновение зла, от которого мир, казалось, замер и которое удержало Ареса от того, чтобы покончить со мной.
— В снах, — сказал я, — голос велел мне принести жезл в царство мертвых. Арес намекал, что ему тоже кое-что снилось. Думаю, его использовали так же, как и меня, чтобы начать войну.
— Итак, ты наконец обвиняешь Аида? — спросил Зевс.
— Нет, — ответил я. — Я предстал перед Аидом, повелитель Зевс. Но то чувство на берегу было совсем иное. То же самое я почувствовал, когда приблизился к яме. К входу в Тартар. Что-то могущественное и злое мечется там, внизу… что-то более древнее, чем сами боги.
Посейдон переглянулся с Зевсом. Они быстро обменялись несколькими фразами на древнегреческом. Я уловил только одно слово: «Отец».
Посейдон начал что-то излагать, но Зевс прервал его. Посейдон принялся спорить. Зевс сердито поднял руку.
— Об этом больше не может быть и речи, — сказал он. — Я самолично отправлюсь на Лемнос, дабы в его водах очистить жезл громовержца от прикосновения смертных.
Зевс поднялся и взглянул на меня. Выражение его лица слегка смягчилось.
— Ты оказал мне услугу, мальчик. Немногие герои смогли бы совершить подобное.
— Мне помогали друзья, сэр, — сказал я, — Гроувер Ундервуд и Аннабет Чейз…
— Дабы явить тебе свою благодарность, дарую тебе жизнь. Я не доверяю тебе, Персей Джексон. Мне не нравится то, что означает твое появление для будущего Олимпа. Но во имя мира в семье оставляю тебя в живых.
— Хм… спасибо, сэр.
— Не пробуй летать снова. И я не хочу обнаружить тебя здесь, когда вернусь. Иначе ты отведаешь этого жезла. Это будет последнее, что ты почувствуешь.
Удар грома потряс дворец. Ослепительная вспышка — и Зевс исчез.
Я остался в тронном зале наедине с отцом.
— У твоего дяди всегда была тяга к драматическим эффектам, — вздохнул Посейдон. — Думаю, он был бы неплох в роли покровителя театра.
Повисла неловкая пауза.
— Сэр, — спросил я, — что было в яме?
— Так ты не догадался?
Посейдон внимательно посмотрел на меня.
— Кронос, — ответил я. — Повелитель титанов.
Даже в тронном зале Олимпа, вдалеке от Тартара, имя Кроноса сгустило сумерки в зале, остудило пламя камина, согревавшее мне спину.
Посейдон сжал трезубец.
— В Первой войне, Перси, Зевс разрубил своего отца Кроноса на тысячу кусочков, так же как Кронос поступил со своим отцом, Ураном. Зевс бросил останки Кроноса в самую темную яму Тартара. Войско титанов было рассеяно, их крепость на горе Этне разрушена, их чудовищных союзников разметали по самым удаленным уголкам Земли. И все же титаны бессмертны, точно так же как и мы, боги. То, что осталось от Кроноса, по-прежнему живо в каком-то омерзительном виде, по-прежнему сознает свою вечную муку, по-прежнему алчет власти.
— Он исцеляется, — сказал я. — Он грядет.
— Время от времени, через века, Кронос проявляет признаки жизни. — Посейдон сокрушенно покачал головой. — Он вторгается в кошмары людей и навевает им злые мысли. Он пробуждает неутомимых монстров из глубин. Но совсем другое — предположить, что он может восстать из ямы.
— Но именно это он намерен сделать, отец. Так он сказал.
— Повелитель Зевс положил конец спорам по этому поводу, — сказал Посейдон после долгого молчания. — Он не позволяет даже говорить о Кроносе. Ты завершил свой поиск, дитя мое. Это все, что от тебя требовалось.
— Но… — Я оборвал сам себя. Спорить все равно без толку. Скорей всего, это лишь разгневает единственного бога, который был на моей стороне. — Как… как пожелаете, отец.
Слабая улыбка заиграла на губах Посейдона.
— Послушание дается тебе нелегко, правда?
— Да… сэр.
— Полагаю, в этом доля и моей вины. Море не любит сдержанности. — Он поднялся во весь свой рост и взял трезубец. Затем мерцание окутало его, и он превратился в обычного человека, стоявшего прямо напротив меня. — Ты должен идти, дитя мое. Но прежде знай, что твоя мать вернулась.
— Мама? — Я ошеломленно уставился на него.
— Она дома. Аид отослал ее, когда ты вернул его шлем. Даже повелитель мертвых платит долги.
