— Спасибо, если не затруднит, кофе.
— Увы, кофе я не пью и не держу.
— Ну, тогда, мы просто поговорим.
— Прошу… Вот кресло, усаживайтесь поудобнее.
Последовав приглашению, Магистр опустился в кресло, которое испуганно заскрипело под его тяжестью. По-европейски положив ногу на ногу, Петр Иванович осведомился:
— Так, с чего мне лучше всего начать?
— Наверное, с самого начала? — предложил хозяин, наблюдая, как покачивается вверх и вниз ступня собеседника.
— Видите ли, Игорь! Экстремальные ситуации, типа развала Советского Союза и перестройки, заставили многих наших ученых активно подключиться к текущим процессам. Выходить на мировой уровень, предлагать свои продукты, фундаментальные работы и выигрывать деньги — согласитесь, это тоже бизнес, только интеллектуальный.
— Слово бизнес — слишком западное. Впрочем, извините…
— Ничего… Я вовремя понял, скуля в жилетку, жалуясь на нехватку средств, оборудования и т. д. — ничего не добьешься. Ничего! Даже если эта страна будет очень богата. Ведь главное богатство сейчас — это не природные ресурсы, в этом случае Европа просто нищая, а интеллект. Ум человеческий, пытливая мысль на гладких рельсах начального капитала. Я понял, что еще выгоднее использовать наработанный материал в своих целях и в целях, конечно, Братства.
Реальную Власть имеет тот, кто не только владеет информацией, но и способен ее произвести, а потом и воплотить в нечто более материальное.
На Западе эти процессы давно раскрутились и набрали обороты. У них наука — это по-прежнему способ удовлетворения любопытства отдельных людей, но вовсе не за счет государства, как ранее. Группы вольных ученых, объединясь, давно уже способны сами ставить необходимые им опыты, владельцы крупных капиталов давно догадались вкладывать в этих ученых.
Игорь рассматривал Магистра, а тот наблюдал за Игорем и при этом говорил, неспешно, совершенно без эмоций, словно, давно заучил свою речь, да и наскучила она ему порядком. Игорь обратил внимание на паучьи пальцы, переплетенные куполом поверх острого колена. Такая посадка лишний раз подчеркивала все непропорциональности тела, доставшегося Петру Ивановичу. Очевидно, телесные недостатки с избытком компенсировал его острый ум.
— Ошибочно считается, что в условиях здоровой конкуренции мигом обнаружится, кто есть кто. Например, среднестатистический московский доктор наук, хороший ученый, умница, но не предприимчивый, он сидит себе в кабинете, читает журналы да газеты, пишет статьи, участвует в конференциях и все. Все!? Да, он мигом потеряет свое профессорское кресло в результате сокращения, как неперспективный. Другой — который активный, быстро перестроился, он стал не только думать о науке, он стал экономистом, менеджером наконец, он начал считать деньги, стал интересоваться, как их зарабатывать и на что их потратить — вобщем человек приспособился к рынку. У такого ученого зарплата будет ну в три, ну в четыре, максимум — в 10 раз больше, чем к первого. Естественно у предприимчивого профессора, если над ним нет чиновника, денег и на науку хватит, следовательно, будет и аппаратура лучше, и реактивы качественней, а значит и результаты экспериментов точнее, выше, достовернее. Это самая простая модель «выживания» науки в современных условиях, предложенная нам правительством. Запад мол давно уже живет по такой системе, и, до сих пор не «загнил». А почему? Да просто потому, что там научились быстро внедрять изобретения, а вовсе не из-за того, что их профессор выполняет подобно нашему несвойственные функции. Нет, ученому не следует ходить с протянутой рукой, он не должен также, если не хочет, заниматься торговлей, его должны снабжать материалами, он будет производить и разрабатывать идеи. Должно все-таки существовать разделение труда!
— Я совершенно согласен с вами.
— И вот, представьте себе, Игорь, — вдруг увлеченно продолжил магистр, доставая из нагрудного кармана пиджака ослепительно белый платок, — что в какой-то момент этому второму относительно молодому ученому с европейским именем приходит в голову идея: «А какого черта мне с моими чудными мозгами ишачить на государство, когда я могу неплохо жить и без него. И зачем это мне надо шевелить сонных сотрудников, ставить их в такие условия, при которых им было бы невыгодно сидеть в лабораториях и пить чай с нытьем пополам?» Собираю я десяток таких же пробивных товарищей, кто-то программист, кто-то физик, есть и экономисты… Говорю им, все зависит от нас, но система, по которой мы с вами поднимемся из пепла, будет вот такая… Да, вы, читали?
— Ознакомился.
— Как только появилась электронная сеть, персональные компьютеры — ученому вовсе не обязательно переезжать в чужую ему страну. Потом я вижу, что больше пользы будет, если наши предприимчивые умники поделятся с собратьями. У людей разные характеры, кто-то флегматик, кто-то импульсивный человек. Рынок выкинул из институтов очень даже неглупых людей, только потому, что они не успели быстро сориентироваться. Многие озлобленны. Кто-то уже теряет квалификацию… — Магистр громко высморкался, будто бы подчеркивая свое полное безразличие к происходящему. — У нас ведь была масса всяких НИИ, которые не опубликовали ни одной работы за рубежом, потому что работали на оборонку. А кому нужны сейчас подобные учреждения?
Я приглашаю лучших, убежденных, заядлых с их секретами и сумасшедшими идеями и говорю. Ребята! Вот деньги — работайте! Но кукиш государству! Все, что придумаем вместе — пойдет на благо нашего Братства. Лучшие патентоведы вас защитят. Лучшие адвокаты выиграют любое дело. Банкиры Братства не посмеют вас обсчитать, ибо они понимают, что живут вашими мозгами, а вы — их изворотливостью. К вашим услугам, господа изобретатели, новейшие машины, опытнейшие программисты и взломщики.
— Тогда уж, договаривайте — известнейшие журналисты, киллеры, или кто еще…
— Зачем же вы так? Естественно, в тех случаях, когда в рядах Братьев нет профессионального исполнителя какого-либо проекта Братства, он нанимается Магистром со стороны за соответствующую плату из долевых Фондов…
— А откуда взялись деньги? — нескромно спросил Игорь.
— Все началось в девяносто первом с нескольких интеллектуальных программ из области искусственного интеллекта. Хороший софтвер, а особенно нау-хау к нему, стоит не меньше 300 тысяч долларов. А пионерские работы — и того дороже. Так я заработал первый миллион. Открыл фирму в Бельгии. И вообще, вы не думайте, что мы первые пришли к мысли о Братстве. Еще десять лет назад оно было, оно процветало в США и Канаде. Мы влились в их круг на равных правах, потому что лишь ученый может оценить труд другого ученого, как повар — труд собрата. Силиконовая долина уже кишит нашими людьми.
