Горные вожди, выполняя план Аратея, освобождали долину для врага. Все, что можно, было спрятано. Легкое унесено в горы, тяжелое утоплено в озере. И даже колодцы, много столетий исправно служившие жителям равнины были засыпаны песком и камнем.
— Высланы ли отряды в ущелье? — Аратей свешивался с перил, осматривая Зеленое Сердце.
— Мы полностью контролируем горы, господин. Если легрион Кэтера двинется к нам, то мы будем знать о каждом его шаге.
— Все ли племена прислали воинов?
— Горняки прибывают каждый день. Но все они в лабиринтах. Вожди обещали, что кэтеровские легронеры не увидят ни одного жителя, пока не получат твоего приказа.
— Ты сделал то, о чем я просил вчера?
— Лучшие проходчики уже на месте. Через пару дней мы подготовим ущелье к приходу гостей. Горняки не подведут.
— Главное, чтобы они потом не пропустили обозы. Удержать ущелье будет нелегкой задачей.
— Они справятся.
Аратей спрыгнул на пол.
— Учитель, наша с Гамбо комната слишком велика для нас двоих. Я хочу, чтобы ее отдали горнякам. Туда вместятся несколько семей, а мы с братом можем переселиться в башню. В ту комнату, где кормилица зачем-то хранит травы.
— Места всем хватит. Но, думаю, горнякам и их семьям понравится ваше решение, мой король.
— Не называй меня королем, Элибр, — попросил Аратей, улыбнувшись. — Ты так же, как и Йохо и Самаэль заменили мне отца. И ваше право называть меня по имени.
— Я слишком мертвый для того, чтобы называться отцом, — мрачно пошутил майр. — Прежде всего я телохранитель короля. И чтобы не скрывалось в моем мертвом сердце, я должен относиться к тебе, как к королю. Все остальное неважно.
— Иногда ты несносен, — засмеялся Аратей. — Хорошо, делай, как тебе хочется. А сейчас напомни, все ли мы сделали, чтобы встретить кэтеровский легрион?
— Все, мой король. Твоя маленькая армия в крепости. Готова вместе с горняками выдержать любую осаду. Кормилица Вельда заканчивает варить отвратительное зелье для озера. Не завидую тому, кто выпьет из него хоть глоток воды.
— Ты забыл о светящихся камнях у монолита? Не хотелось бы, чтобы они все достались Кэтеру. После того, как наша детская тайна была открыта, многие положили в ту кучу свои камни.
— Кладбищенский сторож Сабил до сих пор обижен на тебя за интересную идею с камнями, — усмехнулся майр. — Мне пришлось лично притащить ему пять сотен камней, выпрошенных у вождей и компенсировать ему те ограбления, что совершили твои сторонники. Не беспокойся, мой король. На месте ваших детских игр, которые переросли в обряд посвящения королю Ара-Лима, больше ничего нет. Камни надежно спрятаны в подземных пещерах. Кстати, весьма дальновидное решение, мой король. На эти светящиеся камни можно нанять хорошую армию.
— Я никогда не думал об этом. И никогда не стану за деньги покупать верность. Ты же сам учил меня этому. Верность не купить ни за какие камни.
— Ваш отец так говорил, — почтительно склонился майр.
Наследник отвернулся к долине. Тяжелое облако все еще никак не могло покинуть Зеленое Сердце, пряча от людей весеннее тепло разбушевавшегося солнца. Белая птица скользила над замком, пристально вглядываясь в последних людей, покидающих свои дома.
— Ты думаешь, мы сможем вернуться в Ара-Лим? — услышал Элибр вопрос наследника.
— Если бы я не верил в это, никогда бы не встал из могилы.
Ответ удовлетворил Аратея.
— Расскажи мне, как там, в могиле? Раньше ты никогда не вспоминал об этом так часто. Йохо говорил, что ты рассказывал мертвым лесовикам разные истории о прошлых битвах и великих героях?
Майр, прежде чем ответить на вопрос короля, поднял руку и несколько мгновений смотрел на нее. За пятнадцать лет та оболочка, что получил он от Самаэля, ничуть не испортилась. Элибр уже и не помнил, как выглядел он до подарка крестоносца.
— Могила самое гнилое место, что можно представить. Но там тихо и никто не требует рассказать о том, что тяжело вспоминать. Кажется, вас ждет учитель Самаэль, мой король? Пусть лучше он расскажет вам, мой король, каково это быть крестоносцем.
Аратей не обиделся на подобный ответ телохранителя. Кому приятно вспоминать яму, в которой червяки грызли твое тело. Майр и так достаточно часто рассказывал о тех днях, когда он еще служил его отцу, Хеседу. О славных битвах, о законах ведения войны, о предательстве и чести.
— Тогда идем, мой верный телохранитель, — наследник ухватился за рукав куртки Элибра и потащил его к выходу с террасы. — Учитель Самаэль обещал, что покажет нам с Гамбо нечто особенное. То, что мы никогда не видели.
Король и его телохранитель поспешили по крутым ступеням вниз, к замку, к лабтории колдуна, под которые тот занял чуть ли не половину западного крыла крепости.
У дверей лабтории их уже ждали Гамбо и Йохо. В ожидании Аратея и майра они спорили о том, у кого из них острее заточен нож. Естественно, каждый доказывал, что его нож самый острый. Лесовик вяло огрызался на выпады Гамбо, который прыгал вокруг него и требовал немедленно скрестить здесь же ножи, чтобы выяснить, кто прав.
— Не для того я учил вас важнейшей из боевых наук, чтобы сейчас вспороть твой живот, — говорил Йохо, разглядывая потолок. — К тому же ганна Вельда здорово накричала на меня в прошлый раз, когда я решил вступить в подобный спор. Помнишь, я тебе порезал руку?
Гамбо, которому больше всех досталось от кормилицы, тем не менее не успокоился и предложил испытать ножи на перьях Авенариуса, который, на свою беду, прогуливался рядом.
Если бы не Аратей, появившийся в полутемном коридоре, быть старой птице общипанной до последнего пера.
— Наконец-то! — воскликнул Йохо, порядком уставший от настойчивости воспитанника, — Молодое чудовище, кое есть ваш молочный брат, вконец измучил меня своими спорами. А теперь давайте поспешим. Учитель Самаэль уже два раза спрашивал о вас.
Войдя в лабторию колдуна посетители замерли как только переступили порог.
Большое помещение, с редкими колоннами, поддерживающими потолок, было разделено на две половины. В одной, ближней, на многочисленных шкафах пылились толстые книги, по которым колдун обучал братьев. Столы завалены свитками и использованными писчими перьями. Каменные плиты пола превращены в большую мусорную корзину. Скомканные листы мягко шуршали под ногами и разлетались, если их хорошо пнуть ногой.
Вторая половина была отделена от первой тяжелой шторой. Именно то, что происходило за ней и привлекло внимание вошедших. Именно оттуда слышался непонятный хруст, бульканье, звяканье и еще десяток других звуков, источник которых трудно было даже предположить.
