— Еще хорошо отделались! — проворчал Алатан. — А ты, — обратился он к Никите, — думай, прежде чем кричать!
— Я не нарочно! — оправдывался парень. — Он ведь мог нас и просто так прихлопнуть!
— Мог, — согласился старик. — Но к добру или к худу — перебрались! Что еще нас впереди ждет?
Парни, переглянувшись, пожали плечами.
— То-то и оно, что не известно! — согласился волхв. — Ты-то как, оклемался? — спросил он Морозку.
— Уже нормально, — ответил тот. — Не могу я жар терпеть! То в бане в обморок брякнулся, то здесь!
— Это плохо, — сказал старик, — нам еще по пеклу придется побродить! А ведь места могут встретиться и пожарче!
Но Кожемяка не терял надежды:
— Ничего, выдюжим! Я Морозку если чего на закорках понесу!
* * *
Наконец унылая пыльная равнина осталась позади. Сменившая её каменистая дорога явно вела наверх. Парни повеселели, им казалось, что вот — вот они покинул мрачную обитель смерти. Дорога забирала вверх все круче и круче, терялась в больших валунах и наконец превратилась в узкую тропинку, петлявшую меж острозубых скал на большой высоте. Тропинка оборвалась на плоском каменном плато, на краю отвесной бездонной расщелины. Через пропасть на ту сторону вел ветхий подвесной мостик. Прочные некогда веревки перетерлись и расплелись, топорщась в слабых местах неопрятным ворохом грязных бечевок. Толстые доски настила подгнили и рассыпались при прикосновении мягкими коричневыми щепками. Мост зиял дырами: кое-где доски отсутствовали совсем.
— Приплыли! — сказал Никита, пробуя на прочность ветхое сооружение.
Он взялся за веревку, налег на нее своим немалым весом. Веревка натянулась, но вес выдержала. Тогда Кожемяка позвал друга:
— Морозко, давай вместе!
Старая веревка выдержала и на этот раз. Не поддалась она и после того, как к ним присоединился Алатан.
— Доски, конечно, дрянь, — задумчиво произнес Никита, растирая в пальцах трухлявую древесину, — но веревка должна выдержать. Попытаемся?
— А нам деваться некуда! — вздохнул Морозко. — Алатан, ты как думаешь?
Волхв теребил кончик седой броды.
— Пойдем по-очереди! — решил старик. — Я — первый! Просто я легче любого из вас, — пояснил он, — если мостик выдержит, то пойдете кто-нибудь из вас. Если нет, то не поминайте лихом старого Алатана!
— Все будет нормально! — не унывал Кожемяка. — С Нагльфара удалось живыми уйти, а уж здесь… Если хотите — я первым пойду, — предложил он.
— Нет! — отрезал старик. — Первым пойду я! Я уже свое пожил… Дай боги и вам столько же прожить. Вы уж мне один раз жизнь спасли, дайте же и старику что-нибудь для вас сделать!
Алатан ухватился руками за видавшую виды веревку, затем осторожно наступил на ветхие доски.
— На настил не наступай! — посоветовал Кожемяка. — По веревке иди! Вот с правой стороны, она получше сохранилась!
Алатан внял совету парня — пошел боком, стараясь наступать только на нижнюю веревку. Так приставляя одну ногу к другой, ему удалось пройти почти половины пути. Когда до края расщелины оставалось всего ничего, из-за черных облаков спикировала какая-то размазанная тень. Она промелькнула так быстро, что парни, все внимание которых было приковано к Алатану, заметили её лишь в последний момент. Громадная птица, внешне похожая на стервятника, вонзила острые крючковатые когти в беззащитное тело волхва. Старик не успел даже вскрикнуть — он умер быстро: чудовищные когти пронзили его сухощавое тело насквозь. Птица довольно закричала и вновь взмыла к черным небесам, унося в лапах добычу. Ошеломленные парни растерянно смотрели ей вслед. В их глазах стояли слезы, но они ничем не могли помочь старику.
— Он уже в ирие! — убежденно сказал Морозко. — Здесь осталось лишь его бренное тело. Я уверен!
Кожемяка скрипел зубами, сжимая в ладони бесполезный сейчас меч.
— Никита! — позвал его Морозко. — Дальше пойдем? По мосту?
— Пойдем! — глухо ответил Кожемяка. — И пусть она попробует еще раз! Пусть! Я так просто не дамся!
Вдруг черные небеса расступились и вновь исторгли крылатую тварь. На этот раз птица была похожа на раздувшегося до небывалых размеров черного ворона.
— Ах ты, тварь! — выругался Кожемяка, размахивая в ярости мечом. — Кормушку здесь устроила! Ну, давай, подлетай поближе! Отведай сладкого мясца!
Птица снижалась медленно по спирали, словно и не собиралась нападать. Слегка взмахивая крыльями, она плавно парила над головами парней. Она как будто рассматривала их. Первым не выдержал Никита.
— Присматривается, — прошипел он, злобно сверкая глазами, — как бы нас поудобнее прихватить! Ну, давай, давай!!
Птица будто услышала призыв Кожемяки — сложила крылья и камнем полетела вниз. У самой земли она вновь раскрыла крылья и, пробежав по инерции несколько шагов, остановилась на краю пропасти.
— Ща я ее! — рванулся Никита.
Морозко схватил друга за рубаху:
— Подожди! Она вроде как не собирается нападать!
Птица спокойно сидела на краю пропасти. Наклонив голову, она внимательно разглядывала друзей выпуклым антрацитовым глазом. Парни, готовые к любой неожиданности, стояли не шевелясь. Ворон каркнул нечто невнятное, затем начал стремительно меняться, одновременно уменьшаясь в размерах. Миг — и перед парнями оказалась юная черноволосая девушка, одетая в короткую юбку. Грубые кожаные сандалии на толстой подошве ни сколько не портили ее стройные ножки, а легкая накидка из вороньих перьев, наброшенная поверх плеч незнакомки едва скрывала пару крепких маленьких грудей с острыми темными сосками. Незнакомка игриво подмигнула парням и облизнула маленьким язычком коралловые губы. Парням пришлось туго: дыхание сбилось, кровь гулко застучала в висках, затем стремительно рванулась в низ живота. Первым пришел в себя Морозко. Он толкнул локтем тяжело дышащего и пускающего слюни Кожемяку. Никита очнулся от оцепенения, покрепче стиснул в потных ладонях рукоять меча. Но его взгляд помимо воли останавливался на крепких грудкях незнакомки.
— Кто ты, прекрасная дева? — севшим вдруг голосом спросил её Морозко. — И что делаешь в этом мрачном месте?
Незнакомка весело рассмеялась:
— Теперь я точно знаю — вы не здешние! Местные красавцы сначала бьют в морду, а затем разбираются — прекрасная дева перед ними или нет!
— Увы, — развел руками Морозко, — мы не знаем местных обычаев!
— Поэтому, наверное, всяк стремится нас сожрать! — влез в разговор Кожемяка.
— Да, кстати, — опомнилась девушка, — а вы кто? Я чувствую в вас горячую кровь! Вы живые в этом царстве смерти! Вы боги или герои?
