— Поэтому, наверное, всяк стремится нас сожрать! — влез в разговор Кожемяка.
— Да, кстати, — опомнилась девушка, — а вы кто? Я чувствую в вас горячую кровь! Вы живые в этом царстве смерти! Вы боги или герои?
— Мы — простые люди! — ответил Морозко. — И здесь оказались совершенно случайно!
— Простые люди? — удивленно протянула незнакомка. — Простые люди здесь быстро становятся бесплотными тенями либо закуской, как ваш попутчик!
— На его месте мог оказаться любой из нас! — с жаром возразил Морозко.
— Я глубоко сомневаюсь, — девушка блеснула ослепительной улыбкой, — такие как вы не становятся легкой закуской! Хоть я и молода, можете мне поверить, от своих предков я унаследовала дар предвидения.
— Кто же они?! — возбужденно воскликнул Кожемяка. — А то мы все о нас, да о нас, — решил он перевести разговор, — а о тебе ни слова. Только о красоте имеет смысл говорить, все остальное тлен!
Все это он проговорил на одном дыхании с идиотским выражением лица. Морозко, не сдержавшись, фыркнул. Кожемяка укоризненно посмотрел на товарища и продолжил:
— Как зовут тебя, прелестное создание? Я не встречал никого среди людей, кто бы мог сравниться с тобой в очаровании! Твоя мать, наверное, богиня красоты? А отец…
Морозко расхохотался в полный голос, обрывая напыщенную речь друга — он не мог поверить, что Никита способен вести себя подобным образом. Однако девушка, по всей видимости, не привыкшая даже к столь грубой лести, неожиданно зарделась. Морозко замолчал, удивленный разительной переменой друга и смущением девушки.
— Нет, ни Афродита, ни Дзеванна, ни Лада не имеют ко мне отношения, — потупив глаза, спросила незнакомка. — Они же богини красоты! А я…
— Тогда не будем о них, — согласился Никита, — ты… твоя красота обжигает словно огонь! Как имя тебе, прелестная незнакомка?
— Мать назвала меня Гермионой, — лукаво улыбнулась девушка.
— Как? — удивленно переспросил Морозко. — Гермиона?
— Моя мать — великанша Ангброда, — смеясь, пояснила девушка. — Мои родные братья — Ферир — волк и Ермунгад — змей, сестра Хель — подземный ужас, а отец…
— Но как? — пораженно вскричал Морозко. — Почему я никогда не слышал о тебе? Все дети от союза Гермеса и Ангброды — чудовища! Ты же — прекрасна!
— А кто такой Гермес? — спросил Кожемяка, это имя ему было в диковинку.
— Варяги зовут его Локки, — ответил Морозко.
— А, обманщик! — вспомнил Никита рассказы кощуника.
— А еще он бог огня, — добавил Морозко. — Так что ты, Никита, не ошибся — красота Гермионы обжигает!
— Я родилась в Тартаре, — смущенно продолжила девушка. — Мать поселилась здесь уже довольно давно, несколько столетий назад. Она устала от бесконечной суетности Мидгарда и решила провести остаток дней в тишине и покое — тогда здесь было тише и спокойнее, чем на земле. Моя сестра Хель помогла ей проникнуть сюда. Мать нашла здесь забытый всеми уголок и жила, никого не трогая. Здешние твари предпочитают не связываться с ней. И здесь, к своему удивлению, Ангброда родила меня.
— Получается, — подвел итог Морозко, — что она вынашивала тебя в течении нескольких столетий, даже не подозревая об этом?
— Получается, что так, — согласилась Гермиона. — Я никогда не была в Мидгарде, не видела живых людей, — вздохнув, сказала она. — Здесь так скучно!
— Ничего себе скучно! — возразил Кожемяка. — Чего-то нам здесь скучать не дают!
— Я приглашаю вас в гости! — вдруг сказала Гермиона. — Отдохнете немножко и пойдете дальше по своим делам!
— Надеюсь, что твоя мать нас не прибьет, — вымученно улыбнулся Морозко. — Ну, что показывай дорогу.
— Вы можешь лететь? — спросила девушка, теребя черный локон.
— Боюсь тебя огорчить, Гермиона, не можем, — ответил Кожемяка. — Не научились как-то! Так что придется ножками!
— Жаль, — грустно сказала Гермиона, — поднять вас в воздух на своих крыльях я не смогу. А пеший путь долог и опасен.
— А мы смеемся в лицо опасностям! — задорно крикнул Никита. — Правда, Морозко?
— Угу, — промычал что-то нечленораздельное Морозко. — Только этим и занимаемся!
На третий день после свадьбы в личные покои князя ввалился хмурый и опухший с похмелья Претич. Владимир в мятой одежде лежал на широкой резной кровати. Он не обратил на приход верного воеводы ровно никакого внимания. Претич зыркнул исподлобья, оценивая состояние князя. Внешний вид надежды и опоры государства воеводе явно пришелся не по нутру. Нарочито громко бухая сапогами, Претич приблизился к кровати.
— Князь! — хрипло позвал он.
Владимир не ответил, продолжая лежать, уткнувшись лицом в большую пуховую подушку.
— Князь, кончай хандрить! — трубно рявкнул Претич. — Держава в опасности, а ты сопли о наволочку вытираешь! Вставай, надежа, без тебя не обойтись!
Владимир вяло зашевелился, приподнялся на локтях и повернулся к воеводе. Скользнул по нему тусклым взглядом, затем закрыл воспаленные глаза припухшими веками и вновь рухнул на подушку.
— Вставай, вставай! — продолжал ворчать Претич. — Хватит уже! Если сейчас не соберешься ты — державу придется собирать по кусочкам! Ну!
Владимир вновь оторвал голову от подушки, откинул одеяло, закрывающее ноги и сел.
— У, батенька, да ты совсем! — увидев обутые ноги князя, удивленно присвистнул воевода. — Даже сапоги не снял!
— Ну, чего тебе от меня надо! — накинулся на Претича Владимир.
— Мне? Мне ничего! А вот Родина-мать — зовет…
— Мать вашу! — выругался князь, поднимаясь на ноги.
Дверь в покои князя вновь отворилась — на пороге появился Добрыня. Скептически оглядев Владимира, Добрыня спросил воеводу:
— Поднял?
— Как видишь, только вот видок у него еще тот!
— Ничего, сейчас кликнем девок, пускай князю принесут воды умыться. Да похолоднее! Ему взбодриться не помешает!
Владимир переводил изумленный взгляд с Добрыни на воеводу и обратно. Те, словно не замечая князя, продолжали разговаривать между собой. Наконец Владимиру это надоело, и он гаркнул:
— Вы чего это тут распоряжаетесь?! Кто здесь князь?
— Вот именно, — ехидно прищурился воевода, — князь ты или не князь?
— Соберись, племяш! — серьезно сказал Добрыня, положив руку на плечо Владимиру. — Вспомни, чему я тебя учил! Соберись! Сейчас от этого действительно многое зависит!
— А умыться мне действительно не помешает, — вдруг сказал Владимир. — Зовите девок!
— Вот и ладушки! — повеселел Претич. — Мамки! Няньки! Тащите воду! — шутливо закричал он. — Князь освежиться желает!
