Клин клином. Идиотская мысль, не вызывает ничего, кроме тошноты, но потом будет легче. Главное, чтобы отступать некуда. Дверь в комнату Карла открылась бесшумно. Что я делаю? Будет только хуже. Хотя хуже, чем сейчас…
Спит. Есть еще возможность уйти…
Присаживаюсь на кровать. Разглядываю. Волосы темные, худой и жилистый, со спины похож на…
— И в чью пользу сравнение? — поинтересовался Карл. — Это первый вопрос, второй — какого черта ты тут делаешь? Неужто, соскучилась?
— Карл, ты можешь переспать со мной?
Ну вот, я сказала это. И от стыда не сгорела.
— В теории, конечно, да, — ответил Карл, не открывая глаз. — Но на практике не хотелось бы. И слезь с кровати, там где-то кресло имеется.
— Почему?
— Что почему? Почему кресло имеется? У Мики спроси или кто там обстановкой занимался.
При упоминании о Мике я все-таки расплакалась: в очередной раз обманули. Предали. Использовали.
— Так, появились слезы, значит, дело серьезное, — Карл широко зевнул. — Коннован, ну ты же знаешь, что я терпеть этого не могу, давай, успокаивайся и рассказывай, с чего это в твоей голове появилась такая… неожиданная мысль.
— Почему неожиданная?
Деловой, несколько раздраженный тон Карла действовал успокаивающе.
— Хотя бы потому, что при наших с тобой отношениях подобное предложение имеет некоторые оттенок инцеста, а меня это не вдохновляет. Я привык относиться к тебе… ну как к сестре. Хотя сестры у меня никогда и не было. Но на дочь ты тоже не тянешь. Впрочем, это детали, в любом случае, мыслей либо желаний сексуального плана ты не вызываешь.
Вот так. В другое время, услышав от Карла нечто подобное, я бы обрадовалась, но сейчас на душе было настолько тошно, что…
— Без обид? — Спросил Карл.
— Без обид.
— Ладно, радость моя, вижу, есть проблема. Посиди тут пару минут, я сейчас.
Отсутствовал он недолго. Вышел из душа, на ходу вытирая волосы полотенцем, которое небрежно бросил на кровать. В ту сторону я старалась не смотреть, господи, до чего стыдно. А если бы он согласился?
— Итак? — Карл стал, скрестив руки на груди. — Внимательно тебя слушаю.
— Не знаю, я наверное зря…
Последняя попытка сбежать. Почти получается. Карл позволил дойти до двери, а потом жестко приказал:
— Стой. Во-первых, "не знаю" меня не устраивает. Во-вторых, ты сейчас вернешься, сядешь и расскажешь, что у вас там снова приключилось. Как дети малые, ей богу.
Рассказать? Вот чего мне не хотелось, так это рассказывать. Обидно и унизительно. Меня снова использовали и по Микиной рекомендации. А она еще поздравляла его с быстрой победой.
Не плакать. Карл не любит слез, а я дура, что пришла сюда. Нужно было тихо вернуться на завод и никто бы ничего не понял.
— Успокойся. Давай, садись, — Карл почти нежно усадил меня на низкий диванчик, приткнувшийся у стены. — Никуда ты не пойдешь. У тебя сейчас два варианта. Первый: ты берешь себя в руки и внятно рассказываешь о том, что случилось. Второй: я все выясняю сам. Процедура считывания удовольствия мне не доставляет, но сама понимаешь, что я должен быть уверен в твоей адекватности. Ну так что выбираешь?
И я рассказала. Может, не слишком внятно, бестолково, путаясь в словах и все глубже проваливаясь в обиду, но рассказала же. Карл слушал внимательно, а когда я закончила, со вздохом произнес:
— Какой же ты еще ребенок.
— Я? Снова виновата я?
— Никто не виноват. В том-то и дело, что поиск вины и виноватых, как правило, усугубляет конфликт. — Карл сел рядом. — Завтракать будешь? Нет? Ну твое дело, тем более, что завтракать по ходу нечем. Кстати, рекомендовал бы переодеться. Твой наряд выглядит несколько… мятым.
— И что?
— И ничего. Вот ответь мне, Конни, неужели для тебя действительно важно то, что думает и говорит Мика? Пошли.
— Куда?
Не сопротивляюсь, мне почти все равно, что происходит или произойдет со мной. Карл же заставляет умыться и переодеться — в шкафу нашлась рубашка и брюки, чуть большеватые, но лучше чем в мятом шелке.
— Вот скажи мне, Конни, если сейчас я порекомендую тебе вернуться на завод, который соскучился по твоему мудрому руководству, однако ты и без моей рекомендации знаешь, что тебе делать. — Карл говорил тихо и медленно, точно опасаясь, что я не пойму. Я поняла, уже поняла, но…
— Но скажи мне, будет ли твое возвращение к работе результатом моих рекомендаций либо же твоего собственного решения?
— Не знаю.
— Не спешишь огрызаться, уже хорошо. Теперь касательно остального. Во-первых, неужели ты ждала, что Мика просто возьмет и стерпит унижение? Сначала она демонстрирует всем тот факт, что является здесь полноправной хозяйкой, и тут же попадает в неприятную ситуацию, когда ты и Рубеус исчезаете. Более чем понятно куда и с какой целью. Сядь и слушай! Приказ, если хочешь.
Сижу. Слушаю. Карл некоторое время молчит, то ли слова подбирает, то ли дает возможность переварить услышанное.
— Во-вторых, ты требуешь не то, чтобы невозможного. Как бы тебе объяснить… Любовь для нашего общего друга чересчур сложное понятие. Скажи, ты помнишь родителей?
— Да.
Более чем странный вопрос. При чем здесь мои родители?
— Они ведь любили друг друга, правда? И тебя любили, и братьев… дома ведь хорошо, живешь, понимая, что дорог и нужен. А потом первая любовь… полудетская и наивная. Р-романтика. Воспоминания до сих пор дороги, правда? Хотя бы тем фактом, что есть. У тебя есть.
На что он намекает?
— А у него нет. Лет с пяти Орлиное гнездо, казарма, правила, режим. Понимание, что выжить не удастся, и тщательно воспитываемая ненависть. Единственные, с кем приходилось общаться — это такие же обреченные, как он сам. Потом возвращение в деревню. Думаешь, оно там кого-то порадовало? Замкнутая социально неадаптированная личность, понятия не имеющая о том, как жить вне установленной системы. Да, пусть эту систему он ненавидел, но другого способа существования не знал.
Мне страшно представить то, о чем он говорит.
— С другой стороны представь обычных людей, вынужденых принять почти готового убийцу, который не понимает и не желает понимать их отношения ко мне. А они не понимают его ненависти. Родители? Они помнят маленького мальчика, которого забрали в замок, а вернувшийся же человек им незнаком и неприятен. Братьям и сестрам немного легче. Они не помнят, поэтому нет нужды продираться сквозь навязанные памятью стереотипы. Но если бы не существующие родственные связи, Рубеус вряд ли бы прижился в деревне, да и то я не уверен, что прижился, времени прошло слишком мало. Потом эта история с заражением, честно говоря, не самое приятное из моих воспоминаний. — Карл прошелся по комнате, сжимая и разжимая кулаки. — Наверное, можно было бы уничтожить очаг заражения иным способом, но на тот момент решение казалось правильным. Как сюзерен я в некоторой мере нес ответственность за инцидент, люди доверяли мне…
