Элайн замолчала. Шар все так же бесшумно вращался, отбрасывая на ее замершее лицо отблески факела.
Королева вспомнила, чем именно она платила за свою судьбу.
Стремительным потоком перед ней пронеслись яркие образы убитых и спасенных людей. Уничтоженные долийцы. Спасенный эльфинаж. Растоптанные Хоу во главе с проклятым Рендоном. Трупы, трупы, трупы... Казненный Логейн. Зарубленная Анора. Освобожденный от мертвецов Редклифф. Живой Коннор. Вставший на ноги Эамон и плачущая от счастья Изольда. Отданный на растерзание этому Эамону Йован... Опять трупы... Никуда не деться от этих мертвецов... Трупы, трупы... Повешенный Натаниэль. Отпущенная и прощенная Коутрин, правая рука Логейна. Ритуал с Морриган ради Алистера...
Алистера.
Алистера!
Алистера!!
«Так значит, моя судьба придет забирать свое? И может быть, заберет Алистера? Может быть, заберет, а может и не заберет?..
Ну уж нет! Хватит, потаскала она меня за шиворот, как котенка. Я сама к ней приду. Я сама потащу ее за волосы. И пусть будет, что будет!»
Она тупо посмотрела на кисет и пробормотала:
– А если я не положу Прах на алтарь?
Шар, видимо, обладал прекрасным слухом.
– Пока ты не вернешь то, что не принадлежит тебе, я не волен творить справедливость. И ты не уйдешь отсюда.
Элайн моментально вспыхнула, словно сухая солома от раскаленной головни.
Ее сегодня уже заставили почувствовать, что это такое – «цена за справедливость». Вся эта история с судом за Бресилиан, унижение в тюрьме, эликсир счастья, гора трупов, наваленных «Бурей Века» – все это только подлило в ее костер целую бочку масла.
– Вы мне надоели! Вы все! Со своим счастьем и справедливостью!! – заорала она, надсаживаясь. – Я устала за них платить, поняли?! И хотя бы один раз я попробую показать вам кукиш, поняли?! И пусть эта самая судьба или кто-там-еще... сама давится этой самой справедливостью, но я ей Алистера не отдам! НЕ ОТДАМ!!! Поняли?!
– Без платы я не волен творить справедливость, – занудно повторил шар.
– А вот и не надо! Мне не нужна такая справедливость! Я и так сыта ей по горло. Хватит! – она продолжала кричать на величайшую драгоценность всего Тедаса, словно это был не Свет Справедливости, а глухой пьяный боцман.
– На! Давись моим доказательством! Я ухожу – считай, что я недостойна! А ты забери, если это тебе так нужно! Жри!
Она выгребла из кисета горсть Праха и, подскочив к шару, стала бросать и бросать в него то, за чем она гонялась столько времени. Ее аж трясло от возбуждения, ей хотелось хоть как-то воздействовать на этот шар – столь же прекрасную, сколь и отвратительную драгоценность, чтобы услышать или увидеть от нее хоть какую-то эмоцию. Осуждение, гнев, пусть даже ненависть. Хоть что-то другое вместо этих бесстрастных слов о ее судьбе, ее близких, доме...
Когда кисет опустел, она запустила в сверкающую сферу этим куском уже бесполезной кожи, но тщетно. Голос, раздавшийся после ее геройского буйства, ничуть не изменился. Тем же нечеловеческим тоном Свет Справедливости заявил:
– Ты поступила правильно, достойная.
Это были его последние слова – внутри шара на одну секунду зажглось и сразу же лопнуло белое маленькое солнце, заставив королеву крепко зажмуриться, закрыв лицо ладонью.
Под ногами опять затряслось – это уже становилось привычным. Видимо, покойная Ланнат не рассчитала мощность своего заклинания — разбуженные горы до сих пор продолжали проявлять свое возмущение. Но вполне вероятно, что этот толчок был вызван вспышкой самой величайшей драгоценности Тедаса.
Когда Элайн открыла глаза, никакого Света Справедливости уже не было, а вместо него в воздухе висело облачко золотистых искр. Это облачко, видимо только и ждало, чтобы королева открыла глаза. Не успела она сделать и вздоха, как искрящееся облачко окутало королеву и моментально впиталось в ее тело, наполнив его странным ощущением. Как будто после долгого и тяжелого сна она проснулась с ясной и свежей головой. Бодрость и свежие силы переполняли Ее Величество.
Элайн почувствовала какой-то душевный восторг. Несмотря на понимание того, что она сама, своими руками прямо сейчас выбросила Прах Андрасте, уничтожив свою последнюю надежду на выздоровление, ей почему-то стало очень хорошо.
Элайн охватило непонятное нетерпение. Предвкушение чего-то нового и очень приятного.
«Так удивительно! – подумала она. – Ведь я все потеряла... После стольких мучений, боев, крови и трупов – я сама все выбросила. И мне на это почему-то плевать! Впрочем, не на все... Как там Алистер?»
Тут королеве на голову с потолка упал кусок облицовки. Она посмотрела наверх и попятилась – оказывается, весь свод пошел трещинами и довольно-таки сильно трясся. Гул, который до этого был почти не слышен, стал ощутимо громче и заметнее.
Потолок обвалился еще в двух или трех местах. Теперь начали трястись стены, и змееподобные разломы с потолка потянулись по ним вниз, к самому полу.
Элайн непроизвольно подпрыгнула – кто-то словно молотом ударил снизу по ее ногам. Теперь противно хрустящими трещинами покрылся и пол.
Противоположная от алтаря стена издала странный харкающий звук и осыпалась вниз, обнажая темно-серую скальную породу. Прямо в середине открывшейся глазам неровной каменистой поверхности явственно угадывалась чернота прохода. Или пролома.
С потолка опять упал дождь из каменных кусков, а трещины на полу начали расширяться.
Зал грозил вот-вот прекратить свое существование, и королева более не колебалась. Оставаться здесь было не только бессмысленно, но и опасно. Совершенно неизвестно, пропустит ли ее туман без Праха Андрасте, а даже если бы он и пропустил ее, то на разбор завала времени уже не оставалось.
И Элайн ринулась вперед.
* * *
В проходе было очень темно и ничего не видно. Никакого освещения там не предусматривалось, и королеве пришлось идти вперед на ощупь, вытянув руки. Риск был чрезвычайно велик – в любую секунду воительница в тяжелых доспехах могла провалиться в яму или напороться лицом на острый выступ. Кроме этого, ее вполне мог поджидать какой-нибудь подземный монстр или злобный дух. Однако, Создатель в этот раз был к ней милостив.
Ударившись несколько раз головой о низкий потолок, она наконец-то увидела впереди яркое пятно. Меньше чем через минуту она уже карабкалась вверх по штреку, в стенах которого не было голубоватых кристаллов. Наоборот, он были укреплены бревнами и деревянными распорками. Кое-где даже были видны чадящие факелы, а пол штрека был хорошо утоптан.
Было нетрудно догадаться, что это именно тот самый проход, который прорубало белое братство под предводительством самозваной пророчицы.
