Дикарь взвесил в руке свой мешок и слегка его тряхнул. Монеты восхитительно звякнули.
— Как жаль, что пытаясь отдать эти деньги чиновнику управы Жумэня, — протянул он, — я тоже оскорбляю Императора. Ведь это получается презренная взятка.
Фу облизнул губы.
— Я… Я бы… На вашем месте, молодой человек, — мягким вкрадчивым тоном сказал чиновник, — я бы не делал таких громких заявлений. Разумеется, вы не даёте никаких взяток!
— Но тогда как это называется? — удивлённо спросил дикарь. — Ну, если я даю вам денег, чтобы вы мне вручили документы, обличающие преступные намерения презренного рода Гао, их предательство Империи, надругательство над имперским правосудием. Если я вам плачу, чтобы вы, чиновник Жумэня, помогли очистить честное имя мастера Гонга Бунтао и избавить его от подложного долга?
— Это, конечно же, никакая не взятка! — Фу пришёл в себя достаточно, чтобы встать с земли и отряхнуться. Его голос перестал дрожать, и в нём стали проскальзывать привычные официальные интонации. — Это называется взнос! Добровольный взнос в городскую казну. И не смейте, пожалуйста, называть это оплатой за услуги! Мы, чиновники Империи, получаем жалование, а нести справедливость — это и так наша работа.
— Вот как? — удивился дикарь. — Извините, уважаемый Фу. Я, это, живу тут в лесу и таких тонкостей не знал!
— И зря, молодой человек, зря! Детали — это самое важное.
Он полез куда-то за пазуху и достал продолговатый лакированный футляр. Открыв крышку, он извлёк оттуда свиток. Развернув, показал дикарю.
— Вот это — указ Второго Яшмового Судьи о приведении в исполнение взыскания долга с мастера Гонга Бунтао в пользу клана Гао. И если обратиться в Имперский Реестр Актов и Тяжб, то записи об этом документе вы не найдёте. Что, разумеется, является тяжёлым должностным преступлением. Мне горько признать, что Второй Судья воспользовался своими служебными полномочиями в личных целях. Но, увы, совершенен лишь Император, а некоторые его чиновники иногда дают, как Второй Судья, позорную слабину.
— Отлично! — сказал дикарь. Он наклонился, протягивая руку за документом, и маленький мешочек с деньгами двух обобранных Гао совершенно случайно выпал из его руки и сверхъестественным образом попал за полу халата Фу, больно, но одновременно приятно, ударив того монетами по животу.
Фу поразился, насколько он недооценивал нынешнюю молодёжь. Она ему казалась глупой и безнадёжной, но всё же находились перспективные юноши, понимающие истинный порядок вещей.
— Второй Яшмовый Судья, несомненно, будет наказан! — горячо воскликнул дика… то есть достойный юноша. — И я надеюсь, его место займёт кто-то более честный и неподкупный!
Фу благосклонно кивнул.
— Но что же делать со взносом? — спросил юноша. — Мешок такой тяжёлый, в нём столько монет, что я не смогу его держать долго. А ведь мы до сих пор не выяснили, что делать с подложным долгом Гонга Бунтао и происками презренных Гао.
— О, не беспокойтесь! — поспешно заверил чиновник, лёгким и удивительно пружинистым для такого телосложения шагом направившись к лошадям. Он не стал обыскивать седельные сумки, словно прекрасно знал, что и где лежит. Подойдя к лошади главы, он быстро охлопал руками седло и ловким жестом уличного карманника вытащил откуда-то широкую изукрашенную резьбой шкатулку.
— Не изволите ли, молодой человек? — спросил он, протягивая юноше.
Тот послушно провёл пальцем по крышке и та рассыпалась мелкой древесной трухой.
Чиновник быстро развернул документы, кивнул и удовлетворённо крякнул.
— Вот тут, молодой человек, договор, подписанный достопочтенным Гонгом Бунтао, свидетельствующий о том, что он получил на руки девять чешуек дракона, а взамен обязуется в течение трёх дней внести указанную вот, обратите внимание на вот эту цифру, оплату. Тут же в договоре указана пеня за просрочку и положенный процент. Документ зарегистрирован в канцелярии, но это лишь свидетельствует о его подлинности. И если вдруг договор окажется случайно повреждён или уничтожен, то, считайте, его не существует. Если, конечно, достопочтенный Гонг Бунтао не изволит предоставить в канцелярию свою копию.
Юноша почтительно принял из рук документ, совершенно случайно звякнув большим мешком.
— А вот это гораздо интересней, — сказал чиновник, протягивая второй свиток. — Это расписка господина Гонга Бунтао о том, что долг он погасил. Не представляю, каким образом она оказалась у столь ничтожного и презренного рода Гао и для чего они взяли её с собой, вместо того чтобы хранить в самой защищённой комнате поместья. Передайте, пожалуйста, господину Бунтао, что бумаги очень любят порядок. И расписки о погашении займов следует забирать с собой, а не оставлять у заимодавца. Впрочем, эта расписка вызывает, скорее, умеренный интерес. Потому что если не существует самого договора, то и нет смысла в его погашении.
Юноша вновь широко улыбнулся и Фу, передавая ему расписку, ещё раз восхитился, какая же это восхитительная улыбка. Вот если бы его немножко отмыть…
— Знаете, уважаемый господин Фу, у меня появилось очень стойкое, я бы сказал неостановимое желание внести вот эти деньги в казну славного города Жумэня. Но, к сожалению, мне немного неудобно это делать, так как мой путь лежит в другую сторону. Не будет ли считаться с вашей стороны нарушением служебных полномочий, если я попрошу вас принять этот взнос?
— Ну разумеется нет, молодой человек! — широко улыбнулся Фу. — Я, как заместитель Второго Яшмового Судьи, имею право принимать любые суммы на нужды администрации.
— Ну тогда, пожалуйста, примите этот взнос в свою голову!
Тяжёлый мешок обрушился на голову чиновника, проламывая череп и круша шейные позвонки.
☯☯☯
Мастер-кузнец Гонг Бунтао не находил себе места. Паршивец, задуривший голову Цзе и разбивший её сердце, подло сбежал. К сожалению, попытка погони окончилась ничем — за эти годы ученик научился скрывать ци, причём так прекрасно, что даже среди дикого зверья Леса Дюжины Шагов чувствовал себя как дома.
Гонг сожалел о потере ученика, ведь пусть тот был и молод, но одновременно силён и настойчив. Он прекрасно понимал, что у паршивца нет к Цзе особых чувств, кроме, наверное, братских, но это не имело значения. Он сделает для своей дочери абсолютно всё, чтобы та была счастлива. Если даже придётся притянуть гадёныша под алтарь каждого из Двенадцати Богов за уши или гнать молотом на самый край света.
Работа сегодня не спорилась — ведь ци его пребывала в смятении. Причём даже не из-за побега ученика — тот всё-таки сдал экзамен, и Гонг намеревался выполнить свою часть сделки, навестив городскую канцелярию, зарегистрировав там Ксинга Дуо как мастера-кузнеца и отправив нефритовую табличку Имперской Курьерской Службой по имени без адресата. Нет, какое-то тяжёлое предчувствие наливало молот невиданной тяжестью, так что целых три заготовки пришлось выкинуть в переплавку, чего с ним не случалось долгие годы.
Гонг Бунтао оставил работу и провел половину дня, утешая рыдающую дочку. И после окончаниния утешений ему с новой силой захотелось убить паршивца! Убить, потом ещё раз убить, а потом затащить всё-таки под венец с ненаглядной Цзе.
Внезапно тягостное предчувствие, одолевавшее его целый день, разом пропало, словно отсечённое взмахом одного из им самим выкованных мечей. Он немного побродил по поместью, перекинулся парой слов со всё ещё всхлипывающей Цзе, после чего вышел во двор, полюбоваться последними лучами заходящего за горы солнца.
Не было ни шума, ни шороха и ни всплеска ци. Ничто не насторожило и не предупредило. Просто большое толстое бревно с корой, поблёскивающей очень характерным пурпуром, перелетело через стену и с громким стуком выбило осколки из каменных плит двора.
Кузнец резко мотнул головой, от такого знакомого и все еще неизменно раздражающего зрелища!
Он вздохнул и подошёл к бревну. К гладкой древесной коре прилипли, защищённые слоем сильной спокойной ци, три листа бумаги. Рядом с ними, примотанный к бревну поясом с очень характерными цветами, находился окровавленный флажок с эмблемой Гао — клана, с которым Гонг Бунтао пару раз имел дело в далёком прошлом, но прекратил отношения из-за невыносимых докучливых требований ковать оружие только им.
