Его счастливое лицо стало строже, переспросил быстро:
— Вы прибыли от них?
— Точно, — сказал я. — Пойдем отсюда?.. А это не зверь, а ласковая тихая собачка. Людей не трогает, а демонов давит, как воробьев. Нет, воробьев она тоже не трогает.
Он покосился в ее сторону, сказал с завистью:
— Хотел бы я такого же друга… Да, сэр Ричард, у меня и шатер неподалеку, как и положено странствующему рыцарю… Эй, Баярдец! Ко мне!
Его конь, что уже отбежал на всякий случай подальше, вздрагивал и не решался приблизиться, поглядывал он не на Бобика, а на страшного арбогастра.
Я кивнул Бобику, тот все понял и начал деликатно подгонять его в нашу сторону, а когда конь все же заупрямился, ухватил за повод и притащил к нам.
Сигизмунд с уважением посмотрел на канавки, которые прорезал всеми четырьмя копытами во льду упирающийся конь.
— А у вас собачка… крепенькая.
— Хорошо кормлю, — объяснил я. — Слушай, а чем ты брызгал на них? Неужто святой водой? Не самое подходящее занятие для воина.
Он вставил ногу в стремя, поднялся в седло, глаза снова вспыхнули восторгом удачной битвы.
— Сэр Ричард! — воскликнул он с жаром. — Не знаю, что у вас за меч… чую в нем огромную темную силу, но почему? Он совершил то, что не мог мой клинок, освященный на алтаре Храма Истины… Однако у меня все равно нет другого пути, как сперва нанести демону смертельный удар…
— …который, — уточнил я, — для него совсем не смертельный. Не так ли, дорогой друг?
— Вот именно, — сказал он с досадой. — Человек сразу бы умер, но демон лишь впадает в оцепенение на несколько мгновений. Если не успеть брызнуть святой водой, он вскакивает, полностью исцеленный своей адской силой… Нам нужно проехать между вон теми скалами, здесь недалеко.
— Проедем, — согласился я. — Твой метод борьбы с демонами несколько громоздок, согласен, но ведь срабатывает?
Он сказал с завистью:
— Если бы мне такой меч… Что у вас за такое, не понимаю! Однако я чую в нем что-то очень нехорошее.
— Любое оружие, — ответил я серьезно, — нехорошая вещь.
— Но есть святое оружие, — возразил он.
— Нет такого.
— Освященное! — воскликнул он. — Мое освятили в Храме! И прочли над ним сорок молитв.
— Над моим, — ответил я, — ни одной, Сигизмунд… Но демонов, как видишь, убивает с одного удара. Если, конечно, попасть хорошо. Дело в том, что справедливость и оружие редко уживаются друг с другом, а оружие и законы — вообще никогда.
— Сэр Ричард?
— Когда меч покидает ножны, — сказал я, — законы замолкают. Потому я, вот уж не поверишь, последний год почти не обнажал меч. Ну, единичные моменты не в счёт. Все старался решить вопрос как-то мирно: посылал армию, а если не получалось, то две… Обычно так удавалось решить проблемы быстрее, а договаривался так и вовсе без всяких проволочек!
Он сказал с изумлением:
— Как вы изменились, сэр Ричард!
— А ты не изменился вовсе, — ответил я. — Видишь, мы сказали противоположное, а получилось, оба похвалили друг друга. Значит, говоришь, демон после удара твоим мечом парализуется… э-э… обездвиживается на несколько мгновений? Любопытно. Значит, у них какая-то защита от святости? Полузащита, так сказать? Хорошо, Сиг, давай на тот случай, если вдруг впереди отряд демонов, то я пойду впереди, как твой бывший сюзерен, а ты прикрывай мне спину. Нет-нет, и не спорь! Прикрывать спину еще важнее, чем идти впереди. Я сдуру смело и отважно, как и подобает, ломанусь в самую гущу, меня сразу же окружат, и на тебя навалится впятеро больше, чем на меня. Понял?
— А-а-а, — ответил он, — хорошо, я прикрою вашу спину.
Мы проехали между скалами по узкой тропке, усеянной крупными глыбами, скатившимися сверху, а в сотне ярдов впереди под скальным навесом показался простой шатер из белого полотна, такой не рассмотреть на фоне снега издали. Справа от шатра второй конь мирно жует овес из подвязанной к морде торбы.
— Без оруженосца? — спросил я.
— Как и вы, сэр Ричард.
Я ответил горько:
— Неужели мы обречены быть одинокими?
— Разве вы одиноки, сэр Ричард? Вы общительны, как никто… И рот у вас вообще редко закрывается.
— Люблю послушать умного человека, — объяснил я. — Вообще-то людей вокруг меня бывает даже слишком много. Но чем их больше, тем сильнее чувствую одиночество. Да-да, одиноким можно быть и в толпе!..
Бобик огляделся по сторонам и первым вбежал в шатер. Я прислушался, покачал головой.
— И никаких тебе испуганных воплей спасенной из лап дракона принцессы…
Сигизмунд спросил удивленно:
— Принцессы? Какой принцессы? Откуда здесь принцесса?
— У других откуда только и берутся, — ответил я и невольно подумал, что у меня самого их было больше, чем воробьев в стае. — А ты вот счастливый!.. Без заморочек. Тебя, возможно, и Санегерийя не посещает…
Он посмотрел в удивлении, соскочил на землю легко и ловко, уже успел отдохнуть, пока доехали до шатра.
— Кто это? Нет, никто не посещал. Тут только демоны.
— Ну да, — согласился я, — к тебе демоны точно не приблизятся.
В шатре обломок толстого дерева, именно обломок, с торчащими, как острия пик, острыми деревяшками, и массивный камень с плоской вершиной. Обломок дерева, как понимаю, лавка для сидения, а камень — стол. Ложа нет вообще, Сигизмунд либо спит на голой земле, завернувшись в плащ, либо не спит вообще.
— Ты аскет, — сказал я. Сел на промерзшее дерево, пусть и сухое, посмотрел по сторонам. — И огня не зажигаешь?
— Адам и Ева жили без него, — ответил он просто. — Первый огонь зажег Каин.
— Каин вообще много чего сделал первым, — согласился я. — Но огонь признан и церковью, так что не доходи в своем совершенстве до таких уж крайностей… К тому же Адам и Ева жили в другом климатическом поясе, отцы церкви это учитывают.
Я обломил, не глядя, кусок дерева, бросил на свободное место, а следом со словами «Во имя Господа!» метнул сгусток огня, искрой тут не отделаться.
Сигизмунд напрягся при виде такого колдовства, а я перекрестился размашисто и добавил жирным голосом:
— Благодарим тебя, Господи, за огонь и тепло!.. Мой друг Сигизмунд, вот он стоит, благодарит тоже.
Сигизмунд сказал поспешно:
— Да-да, Господи, спасибо… хотя я привык не затруднять тебя мелочными заботами.
Он присел на корточки и смотрел на меня несколько исподлобья. Я снова перекрестился и сказал величаво:
— Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа… Спасибо, Господи!
На плоской поверхности появилось широкое блюдо из простого дерева с крупными кусками тонко нарезанной ветчины на одной половине и горячего мяса на другой. Пар пошел такой смачный, что даже у меня громко и требовательно квакнуло в желудке, а Сигизмунд вздрогнул и посмотрел круглыми глазами.
