– Это неслыханно, – брызжа слюной, выдохнул Манфред, и вслед за герцогом нервно покосился на ряды гвардейцев. – Король вооружает своих элитных солдат оружием, способным в мгновение ока разделаться с любым Верлордом? Но с какой, позвольте спросить, целью он это делает? Кого еще он собирается убить, чтобы удержать власть? Ему мало было вырезать под корень род Волка?
– Это в том случае, если мы поверим своему просоленному кузену, – сказал младший брат Верстага, с сомнением поднимая бровь. – Пока что у нас нет иных доказательств, кроме его слов.
– Спросите сына Борлорда, Гектора, если мне не верите. Ой, нет, погодите. Это невозможно. Гектор где-то заперт и не приглашен за королевский стол. Что будет дальше? Я не сомневаюсь, что утром бедного парня приведут посмотреть на то, как вершится королевское правосудие, и это будет последний раз, когда кто-либо увидит Гектора, попомните мои слова, – сказал Вершарк, поднимаясь из-за стола. – А я завтра на заре вернусь на «Мальстрем» и к вечеру буду уже далеко от этой проклятой груды камней. Было очень приятно посидеть с вами. – Он поднял кубок, приветствуя своих собеседников. – И еще пару слов напоследок. Будьте осторожнее. Очень плохо, что завтра убьют одного Верлорда, намного хуже, если их будет четверо.
Вега улыбнулся, поклонился и отошел.
– Этот парень – смутьян и шарлатан, – сказал Микель, глядя на то, как Вега подкатывает к трем хорошеньким фрейлинам. Те при виде бравого капитана сразу же захихикали, а граф бросился напропалую ухлестывать за ними – сразу за всеми тремя. – Я не верю ему.
– Зачем он тогда рассказал нам все это? Ради чего рисковал? Ему нечего терять, а как он относится к королю, нам хорошо известно, – сказал Манфред.
– Тем больше резона не верить тому, что он сказал, – возразил Микель. – Он может нарочно разжигать нас своими баснями, чтобы посмотреть потом, как мы сами сунем свои головы в петлю!
– Но не можем же мы стоять сложив руки и смотреть, как убьют Дрю? – сказал его брат, глядя на Бергана. – Друг, со мной две сотни моих людей, они стоят лагерем к северу от города. В любую минуту я могу послать за ними. А вы привели кого-нибудь с собой из Брекенхольма?
Берган поднял руку, призывая к тишине и напоминая, что как бы тихо они ни разговаривали, а по крайней мере одного нежеланного собеседника заполучили. И быть может, Вершарк именно в эту минуту пробирается к королю, чтобы шепнуть ему на ушко нечто такое, после чего их скрутят прямо здесь, за столом.
– Привел, – ответил Берган. – Некоторые расположились прямо в самом Хайклиффе, но основной отряд находится на некотором удалении от города. Но даже если, предположим, я вызову их и мы с вами объединим усилия, гвардейцев короля все равно больше. Это безрассудство, мы только потеряем всех своих людей.
Берлорд продолжал размышлять, вспоминая старые походы с королем Вергаром. Как много деталей смыло в памяти беспощадное время – лица, имена друзей, врагов…
– Значит, надежды нет, – сказал Манфред. – И нет никого, кто может нам помочь.
Берган неожиданно стиснул кулак, взмахнул им, собираясь грохнуть по столу, и только в самый последний момент сдержался. Опустив руку под стол, он похлопал Манфреда по ноге, указывая глазами на ряды стоящих гвардейцев. Затем герцог медленно выцедил свой кубок, улыбаясь и обводя глазами зал. Перехватил взгляд короля Леопольда, как раз посмотревшего в их сторону. Рядом с королем сгорбился лорд-канцлер, беспрестанно бормотавший что-то королю сквозь по-прежнему опущенный на лицо капюшон. Берган поклонился королю, то же самое сделали двое Верстагов. Король чуть заметно кивнул им и улыбнулся, но взгляд его остался недоверчивым и холодным. Может быть, он уже знал о том, что они замышляли. Может быть, обдумывал, как ему лучше обрезать остальные ненужные ниточки.
– Есть один человек, который может нам помочь, – прошептал Берган, вставая вместе со своими друзьями из-за стола. Герцог хлопнул Верстагов по плечам и поспешил прочь, целеустремленно шагая и додумывая на ходу свой план.
Гретхен стояла на балконе замка, погруженная в свои думы. С высоты она рассеянно наблюдала за тем, как оживает утренний столичный город. На востоке поднималось солнце, отбрасывая длинные тени поперек площади Хай Сквер. Еще до восхода на площади начали собираться зеваки, им не терпелось увидеть, как казнят Дрю. Гретхен так хотелось, чтобы эта толпа разошлась, рассеялась как дым, но она все только прибывала. Люди шли на площадь посмотреть, призрак ли это Волка или действительно сын Вергара, которого они давно знали и никогда не боялись. Передние ряды стремились занять подстрекатели и подхалимы, готовые выкрикивать здравицы в честь нынешнего короля.
У тех, кого оттеснили назад, было совсем иное настроение. Они не разделяли кровожадности пробившихся вперед подхалимов.
Гретхен не питала никаких иллюзий относительно «милосердия» короля Леопольда. Да, в стране не было войн, но и жить в ней стало невозможно из-за непомерных, все время увеличивавшихся налогов.
Было время, когда горожане Хайклиффа смотрели на солдат короля как на своих защитников, на армию, в которой считали за честь служить их братья, отцы, сыновья. Когда-то солдат армии графа Гастона из Хеджмура приглашали в Львиную гвардию, но это осталось в далеком прошлом. Времена изменились. Теперь элитные войска короля – гвардия – не были тесно связаны ни с добрыми жителями Хайклиффа, ни с народом какой-либо другой части Семиземелья. Нынешнюю гвардию формировали исключительно из иноземных наемников, которым не было дела до народа. Правда, кое-кто из старых солдат Волчьей гвардии или их сыновья вступил в ряды гвардейцев Леопольда, но такие случаи скорее можно считать исключением из правил. Незадолго до своей смерти отец Гретхен говорил ей, что во времена Вергара король, армия и народ были едины. Но за последние пятнадцать лет, после того как власть захватил Лев, эта традиция была прочно забыта.
Гретхен была очень за многое благодарна своему покойному отцу. Он учил ее, как свою единственную наследницу, политической истории Лиссии и искусству управлять подданными, а Гретхен всегда была очень внимательной и прилежной ученицей. Она прекрасно понимала, что люди считают ее легкомысленной, надменной, капризной девчонкой, но это, в общем-то, не волновало ее. Гретхен знала, что, когда придет время, она сможет взять на себя груз ответственности за свою малую родину и будет править так, как учил ее отец. Она не побоится столкнуться с высокомерием, пренебрежением, даже презрением к себе, но тому, кто рискнет бросить ей вызов, придется узнать, насколько остры когти у Лисицы.
