— Заткнись, Леонард! – процедил Бенедикт. – Карл, угомони его, наконец!
— А ты меня не затыкай! Ходит тут, как мешком пришибленный, позволяет каким‑то шпикам хозяйничать в замке! Отец бы такого никогда не…
— Слушай ты, щенок! – Бенедикт обеими руками вцепился в ворот дорожного дублета Леонарда и рванул юношу вверх, едва не поднимая над землей. – Отец мертв, ты слышишь?! И он под подозрением, которое бросает тень на всю нашу семью! И теперь только от нас зависит, сможем ли мы отмыться от всей это грязи!
Леонард яростно забился, вырываясь из захвата. Изловчившись, треснул старшего по уху, за что в ответ получил увесистый тычок под ребра. К счастью, подоспел Карл и растащил дерущихся в стороны, держа за шкирки, как нашкодивших котят.
— Прошу вас, дон Бенедикт, – виновато прогудел он. – Дон Леонард!
Растрепанный, побагровевший от ярости Бенедикт дернул плечом, вырываясь из рук камердинера.
— Вот что я тебе скажу, братец, – процедил он, сверля младшего взглядом. – Ты лучше забейся в какую‑нибудь каморку и не вылезай оттуда до окончания расследования. Не хватало еще, чтобы ты все испортил!
— Да что с тобой, Бенедикт? Чего ты так перепугался? – с искренним удивлением спросил Леонард. – Я вообще не понимаю, чего ты так носишься с этими имперскими прихвостнями! Да самой их империи так называемой пару лет от роду. А еще через пару лет она и загнется, когда Балтазар вернет трон Редорана обратно…
Бенедикт, отталкивая Карла, снова подскочил к Леонарду, едва не затыкая ему рот.
— Что ты мелешь, молокосос?! – зашипел он, выпучив глаза. Затравленно оглянулся на имперских солдат, которые прохаживались вдоль огораживающей двор стены. – Думай, что говоришь! А лучше вообще помалкивай, если мозгов не хватает понять, насколько все серьезно.
— Да какое нам дело вообще до какой‑то там Валории и повстанцев? – не унимался Леонард. – Это же какой‑то бред!
— Я повторю то, что уже сказал Торн, – с трудом беря себя в руки, проговорил Бенедикт. – Свадия вошла в состав Валории. И один из первых новых указов Кентерброка – указ о преследовании сторонников Балтазара на территории Свадии по тем же законам, что приняты в самой империи. А это значит, что за любое пособничество повстанцам – полная конфискация имущества в пользу казны и виселица!
— Ну да, – хмыкнул Леонард. – Никто не посмеет тронуть Кроу…
Бенедикт схватил его за плечи и жестко встряхнул.
— Очнись! И взгляни по сторонам! Уже посмели. У этого Торна – ордер от герцога, подтверждающий его полномочия. Пока мы под подозрением – мы целиком в его власти. А этот молодой хмырь, как ты выразился – Сандро Фелендор, один из личных адъютантов Валора. Говорят, не последний человек в империи.
Леонард притих.
— Но не думаешь же ты, что отец и в самом деле… – неуверенно пробормотал он.
— Я молю богов, чтобы вся эта чушь о связях отца с Балтазаром оказалась и вправду чушью, – вполголоса проговорил Бенедикт, в очередной раз оглядывая двор. – Но я ни в чем не уверен…
— Да зачем бы отцу…
— Да все за тем же!
Бенедикт нервно прошелся взад–вперед, пережидая, пока двое имперских, оказавшихся слишком близко, пройдут мимо.
— Все из‑за этой поганой колдуньи – твоей мамаши! – выпалил он, наконец. – Отец помешался на ее поисках! С какими только подозрительными типами он не вел дела последние пару лет. Ищейки, ясновидцы, бродяги, какие‑то полубезумные отшельники… Ты же сам знаешь!
— Оставь мою мать в покое, Бенедикт… – угрожающе прошипел юноша. – Ее и ее добрую память!
— Добрую память! – фыркнул старший.
Леонард сжал кулаки, но Карл стиснул своей могучей лапой его плечо, удерживая на месте.
— Дон Бенедикт, прошу вас… – обратился он к старшему.
— Извини, Карл, – вздохнул тот, отводя глаза. Пригладил, наконец, растрепавшиеся волосы.
— Дон Бенедикт! – окликнул его торопливо спускающийся с крыльца полноватый мужчина в черном. – Дон Бенедикт, эти господа уже приступили к обыску библиотеки. Мне кажется, вам лучше присутствовать при этом.
— Спасибо, Алонсо…
— Я тоже пойду! – вызвался Леонард.
Бенедикт зыркнул на него и, с большим трудом сохраняя спокойствие, проговорил:
— Я сам разберусь. А вы бы отдохнули с дороги. Алонсо, будь добр, проводи Лео и Карла в их покои.
— Конечно, дон Бенедикт.
Леонард хотел было возразить, но Карл еще сильнее стиснул его плечо.
— Нам и вправду лучше немного отдохнуть и успокоиться, дон Леонард, – настойчиво проговорил он.
Леонард, вздохнув, проводил взглядом уходящего брата.
— Ладно, пойдем. И у меня к тебе будет куча вопросов, Алонсо.
Покои Леонарда располагались не в донжоне, а в восточной башне – той, что почти в первозданном виде сохранилась от старой постройки. Она была тонкой и высокой, как кипарис, с заметным утолщением в верхней части и высоким – пожалуй, самым высоким во всем замке – шпилем. Под самой крышей ее окольцовывал открытый балкон, который служил великолепной смотровой площадкой. Сложена она была не из унылого серого гранита, а из светлого, почти белого камня, похожего на мрамор. Обитатели замка обычно так ее и называли – Белая башня. Для Леонарда она с детства была символом чего‑то таинственного и волшебного, ведь она выделялась среди угрюмых массивных строений, составляющих основной ансамбль, будто горный эдельвейс, проросший среди камней и серого мха.
А еще, здесь, в этой башне, когда‑то были покои Рианы – второй жены Корнелия Кроу.
Риану и вправду многие считали колдуньей, а ее появление в жизни графа связывали не иначе как с приворотом. Леонард во все это, конечно, не верил. Прежде всего потому, что прекрасно помнил отношения между родителями. Такой нежности, бережности, внимания друг к другу он никогда больше не видел.
Бенедикт с самого начала относился к мачехе и нежданному младшему брату настороженно. А внезапному исчезновению Рианы, кажется, даже обрадовался.
Лео тогда было двенадцать. Он хорошо помнил растерянность и отчаяние, овладевшие отцом. Граф и правда задался целью отыскать жену, но та как в воду канула. Люди, которых он пускал по ее следам, либо тоже исчезали, либо возвращались ни с чем. Ворожеи упорно говорили о том, что графиня погибла. Но им отец никогда не верил.
— Как погиб отец? – спросил Леонард, вслед за Алонсо поднимаясь по винтовой лестнице. – Мы ведь так ничего и не знаем.
— Застрелен, – обернувшись на ходу, горестно сообщил камердинер. – Из арбалета. Стрела полностью железная. Тяжелая. Наконечник длинный и зазубренный. Засела намертво, так что вытащить ее удалось только после смерти. Ох, уж и долго лекарь с ней возился. Вырезать пришлось, простите за подробности.
