— Тебе должно быть стыдно за себя, Скотт.
— О-о-о! — он потряс руками в воздухе. — Очень остроумно.
— Ты такая подделка, — прошептала я. — И вот это уже, поверь мне, действительно грустно. Ты проживаешь свою жизнь, стараясь угодить кучке людей, которые не принимают тебя таким, какой ты есть. Но, может это потому, что даже ты сам не знаешь, кто ты есть на самом деле.
Темнота морской пеной поднялась из глубин его подсознания — мерзкая и бурлящая. Ноздри его раздувались от злости, и я предусмотрительно шагнула назад, продолжая говорить все тем же низким голосом, чтобы только он мог слышать.
— Тебе нужно разобраться с пожирающей тебя ненавистью к самому себе, вместо того чтобы вымещать злость на ни в чем не повинных людях. Еще не поздно стать тем человеком, которым ты действительно хочешь быть.
Удивление, вина и порыжевшая надежда прорезались сквозь густую грязь его ауры.
— Удачи, Скотт.
Я прошла мимо него в сторону выхода, стараясь идти как можно быстрее.
В туалетной комнате я наткнулась на Веронику, которая с нервным остервенением расчесывала волосы. Ее рука замерла, когда она увидела меня.
— Мне следовала обличить его еще раньше, — выдавила Вероника.
— Все нормально.
— Нет, не нормально. Я слушала, как он врал про тебя целое лето и весь сентябрь в школе. Я надеялась, что все забудется вскоре.
Она засунула расческу в сумочку и всхлипнула.
— Спасибо, что заступилась за меня. Это не просто… пойти против толпы.
— Я знаю, что на вечеринке Джина все облажались по полной, но… тогда мне с тобой было очень весело.
— Мне тоже.
Ее эмоции сейчас превратились в легкий туман.
— Я слышала о тебе и о том ударнике из группы. Высокий с каштановыми волосами, да?
Я кивнула, и она, неожиданно оживившись, схватила меня за руку.
— О, мой Бог, я уверена, что он именно тот парень, который спрашивал о тебе на вечеринке!
— Ах, да, я об этом совсем забыла.
— Хочешь прийти и потусоваться вместе как-нибудь? — спросила она.
Я открылась на встречу ее красочным цветам надежды и радости, позволяя им слиться с моими собственными.
— Конечно. Может ты сможешь помочь мне придумать что-нибудь с моими дурацкими волосами.
Я подергала себя за длинную челку.
Пока она осматривала пряди моих волос, пробегая по ним пальцами и делая комплименты по поводу моего стиля, я удивлялась природе человеческой натуры и тому, как нечто столь милое — вроде дружбы — может возникнуть на почве разврата и затхлости.
В женской дружбе есть свои преимущества.
Ногти на пальцах моих ног никогда не выглядели лучше. Вероника настаивала на идеальном педикюре, если я собиралась носить открытые босоножки.
Сидя на полу в ванной, мы, как обычно, болтали по душам, пока Вероника, склонившись надо мной с пузырьком лака, колдовала над моими ногтями.
— Скотт так и не разговаривает со мной с того дня, — вздохнула она в один из октябрьских полдней, нанося слой яркого голубого лака. — Хотя я… абсолютно не против.
Прошло уже больше месяца со дня публичного представления в кафетерии. Меня мучили опасения, что наши разборки только обострили ситуацию, но после взвинченного потока сплетен, которые с еще большей силой обрушились на нас после публичной сцены, Скотт вдруг бросил это грязное дело, и слухи улеглись сами собой.
Я даже слышала, что он начал встречаться с девчонкой из другой школы.
В конце концов, я вновь начала «зависать» вне дома в послешкольное время вместе с Джеем и Вероникой. Хотя и предпочитала быть у кого-нибудь из этих двоих в гостях, чем идти в одно из заведений.
Если мне доводилось выходить в торговый центр или другое общественное место, я непременно попадала в диапазон наблюдения Шептунов. И меня сковывал страх за моих двух друзей. Духи могли заметить мою повышенную коммуникабельность с обычными людьми. И донести до нужных ушей.
Вероника аккуратно распространяла щедрый слой блестящего лака по моим ногтям.
— Расскажи мне, как это было, с Кайденом, — попросила она.
Я почувствовала возбуждение при мысли о нем, а потом мне стало грустно. Иногда желание быть с Кайденом настолько переполняло меня, что я могла думать о нем часами напролет.
Я рассказала Вероники о наших поцелуях и о том, как он дразнил меня, в своей только ему присущей манере.
Хотя… так много оставалось за кадром того, что я не могла ей объяснить.
— Ты все еще любишь его, верно? — Она не стала ждать моего ответа. — Как долго вы с ним не виделись?
— Около трех месяцев.
— Нам нужно найти тебе другого парня.
— Нет, со мной все в порядке. Я никого не хочу.
— Потому что ты до сих пор хочешь его. В этом вся проблема, — вздохнула Вероника.
Я на самом деле до сих пор его хотела.
— А как на счет тебя? — я попыталась перевести стрелки в ее сторону, как это часто бывало в случаях щекотливых разговоров с Джеем. Хотя мне и не слишком хотелось обсуждать сомнительного парня, с которым она сейчас встречалась.
— Думаю, он начинает потихоньку терять со мной терпение.
Она опустила глаза и принялась вновь красить свои ногти, хотя они и так уже выглядели идеально.
— Но вы ведь вместе всего несколько недель, — возразила я.
— Я знаю, но кажется, что дольше, потому что мы видимся каждый день и еще каждую ночь говорим по телефону, а вчера он сказал: «Не вижу в чем проблема. Ты ведь уже не девственница».
Она сымитировала его приглушенную скучающую интонацию.
Я вспомнила о романе Вероники с Майком Рэмзи, который поставил на уши всю школу в девятом классе, и мне еще больше захотелось как-то ее поддержать.
— Он не должен был говорить тебе подобное. ЭТО всё еще имеет большое значение, неважно — девственница ты или нет. Не делай что-либо из чувства вины.
— Я и не собиралась. Я имею в виду, он же не пытается воспользоваться мной или что-то типа того. Он любит меня.
Я пыталась сказать ей что, когда они впервые встретились, у меня появилось плохое предчувствие, но она, казалось, решила не замечать этого.
Сейчас он утверждал, что любит ее, хотя в его ауре не было даже капельки настоящих розовых эмоций.
Я изо всех сил старалась избегать упаднических интонаций, когда произнесла:
— Это только слова, Рони. Если он любит тебя, то подождет.
— Ага, кто бы говорил — сколько ты заставила ждать Кайдена?
Я стала тереть пятнышко от лака на большом пальце ноги.
— Мы никогда этим не занимались. Мы просто целовались и тому подобное.
— Серьезно? — она изумленно уставилась на меня, и я, забрав из ее рук лак, закрыла на нем крышку, чтобы, не дай Бог, жидкость не пролилась на белоснежный ковер.
