— Издалека.
— А твой тигр?
— Он не мой, — привычно отозвалась я, заставив себя не оглядываться.
— Ну и что… так откуда он взялся?
— Сам у него спроси.
Яжек на мгновение задумался, осторожненько скосил глаза и, встретив насмешливый взгляд оборотня, заметно поежился.
— Да что-то не хочется… Трис, он действительно оборотень?
— Без понятия.
— Но он же все понимает. Охотится для нас, охраняет… намедни такую змеюку зубастую растерзал, что я даже не знаю, откуда она такая здоровущая выползла! Да еще аккурат посреди дороги!
Я невольно поморщилась: да, змеюку я тоже видела — страшилище длиной с пятерку коней, поставленных строго в ряд, толстенная, жуткая… и совершенно безголовая, потому как башку у нее наш скромный оборотень просто напросто невежливо откусил. После чего бросил там, где нашел, и, как ни в чем не бывало, отправился дальше, оставив бьющееся в судорогах тело пачкать кровью траву на обочинах. Помнится, Зита тогда чуть в обморок не упала, зато все остальные окончательно уверились, что идут под надежной защитой если не друга, то, по крайней мере, НЕврага.
— А еще брод нам нашел… был бы зверем, и не сообразил даже, в чем загвоздка. Он же сразу просек и привел нас точнехонько туда, куда нужно.
— Это-то меня и беспокоит, — неслышно пробормотала я, исподтишка поглядывая на задремавшего тигра. Ширра лежал смирно, прикрыв глаза и положив громадную морду на аристократично сложенные лапы. Непривычно спокойный, величественный, как столетняя гора, могучий. Но уши держал торчком, настороженно ловя каждый звук и любой незначительный шорох. Наверняка отлично слышал весь разговор, только виду, как всегда, не показывал.
— Трис? А, Трис? — заговорщицким шепотом спросил вдруг Яжек, нагнувшись к самому моему уху. — А правда, что он заколдован? Брегол думает, он на самом деле когда-то человеком был. А потом его за что-то р-р-аз… и обратили в такого вот монстра!
— Может, и обратили.
— Трис! Ну, ты ж его лучше всех знаешь!
— Я?! — неподдельно изумилась я. — Ты в своем уме?!
— Да? — обиделся юноша. — А в Приграничье тебе тогда что понадобилось? Тоже ведь в Кроголин собралась? К магу? А зачем, как не найти нужного колдуна, способного вернуть ему человеческий облик?
Тьфу ты, демоново племя! Мне больше делать в этой жизни нечего, как всяких заблудших тигров из помойной ямы вытаскивать! Да плевать мне на то, кто, кого и за что там обратил! Да даже если и так, то я этого знать не знаю и не желаю вмешиваться! Своих проблем по горло, чтобы еще заниматься чужими неурядицами! Едва успеваю поворачиваться! И этот туда же — все какие-то тайны великие ищет, загадки ему подавай, романтические истории и рассказы про запретное! Скоро додумаются до того, что станут изображать его несчастной жертвой неоправданного насилия, поплатившегося человеческим лицом за… ну, например, за любовь к какой-нибудь роковой красавице! Да только ее злобный папка-колдун наложил на неугодного жениха страшное проклятие, и теперь ему надо стоптать три пары сапог… тьфу ты, когтей!.. съесть три пары железных хлебов, преодолеть горы, стоячую воду и море-окиян, и тогда он найдет великого мага, способного избавить от чужого заклятия! А то и еще лучше — решат, что «роковая красавица» — это, стало быть, я и есть. А несчастный влюбленный теперь преданно следует по моим стопам, чтобы…
Яжек аж вперед подался, прямо пожирая меня горящими от возбуждения глаза и ожидая услышать страшные откровения. Причем, судя по его восторженно-глупому лицу, последняя моя догадка весьма недалека от истины. Ох, зря я не прислушивалась к тому, о чем они там шепчутся в тесном кругу долгими темными вечерами. Думаю, узнала бы о себе много интересного!
— Трис…
— Да, ты прав: я действительно иду к магу, — сухо ответила я. — К хорошему и сильному магу, потому что мне очень нужна его помощь.
— Правда? — неподдельно обрадовался парень, даже про камыши позабыв. — Я так и знал! Знал, что так оно и есть!
— Да. Мне позарез надо узнать у него заклятие пожизненного молчания.
— Чего? — озадаченно потер затылок Яжек, не сразу поняв, в чем подвох. — Зачем это?
— А чтобы наложить его на одного излишне любопытного болтуна. На всю оставшуюся жизнь, если ты меня понимаешь.
Он совсем смешался и непонимающе округлил глаза.
— А-а-а… и кто же этот бедняга, позволь спросить?
Я тоже оставила камыши в покое и выразительно на него посмотрела. Долго так, внимательно, недобро… и смотрела до тех пор, пока он не покраснел, как вареный рак, и не пробормотал смущенно:
— Да ладно, чего ты… я ж просто так спросил.
— За просто так, бывает, лицо бьют. Не слышал такой поговорки?
— Не, ну правда. Я ж не хотел тебя обидеть!
— Вот и помалкивай о том, чего не знаешь. Ясно?
Яжек только вздохнул, и до самого прихода остальных мы занимались каждый своим делом исключительно молча.
Переправа, как следовало ожидать, затянулась надолго. Да и как иначе, когда на восемь тяжело груженых подвод приходилось всего два десятка человек? Причем из них — две хрупкие девушки, один ребенок и один раненый, на которых много рассчитывать не приходится? Неудивительно, что мы не один час потратили на то, чтобы перебрать многочисленные товары, накрепко привязать то, что можно было привязать, переложить мягкими тканями уцелевшие кувшины с драгоценным розовым маслом, закутать их в непромокаемую парусину, тщательно увязать оставшиеся тюки и потом все это аккуратно перетащить на другой берег.
Каждую повозку, во избежание неожиданностей, крепко держали аж трое мужчин: один вел в поводу упирающегося коня, двое других цепко хватались за деревянные борта, следя за тем, чтобы не опрокинуло волнами. Двигались медленно, осторожно, стараясь не увязнуть в придонном иле, старательно отплевывались, потому что течение действительно было бурным. Помогали уставшему животному взобраться на довольно крутой подъем на той стороне, а потом возвращались обратно и, не успев как следует просохнуть, брались за следующую телегу. По очереди. Сперва возились Яжек с двумя зиггцами, потом в дело вступали северяне на пару с Велихом или Шиксом, а потом все повторялось. Остальные, в том числе и здоровяк Бугг, шли на подхвате — в десять рук помогали вытаскивать тяжелые возы и сноровисто выводили их на сухое.
Я вперед не лезла и не стремилась как можно быстрее попасть на другой берег. Помогала, чем могла, вязала и перевязывала узлы, придерживала тюки, успокаивала тревожно фыркающих скакунов, которым совсем не хотелось лезть в бурную стремнину. Потихоньку навьючивала оставшихся без седоков лошадей, потому что упускать такую возможность облегчить повозки было глупо. Сочувственно поглядывала на мокнущих мужчин и настороженно косилась по сторонам: Ширра признаков агрессии не проявлял. Напротив, лениво наблюдал за мучениями караванщиков, вынужденных то и дело нырять за каким-нибудь неудачно закрепленным тюком, но помогать не спешил.
