Я вперед не лезла и не стремилась как можно быстрее попасть на другой берег. Помогала, чем могла, вязала и перевязывала узлы, придерживала тюки, успокаивала тревожно фыркающих скакунов, которым совсем не хотелось лезть в бурную стремнину. Потихоньку навьючивала оставшихся без седоков лошадей, потому что упускать такую возможность облегчить повозки было глупо. Сочувственно поглядывала на мокнущих мужчин и настороженно косилась по сторонам: Ширра признаков агрессии не проявлял. Напротив, лениво наблюдал за мучениями караванщиков, вынужденных то и дело нырять за каким-нибудь неудачно закрепленным тюком, но помогать не спешил.
Леха заставили перебраться верхом в числе первых: толку с него здесь немного, а на той стороне кому-то надо заниматься мокрыми повозками и пугливо озирающимися тяжеловозами. Так что он тоже мне беспокойства не доставил. Не успел просто. Лука собрался было ко мне подойти и что-то сказать, но Велих во время перерыва ловко подхватил сына за шкирку, второй рукой подцепил супругу и так, на могучем жеребце знаменитой серрской породы легко преодолел сильное течение. После чего бросил поводья на Леха и вернулся к утомительной работе.
А я терпеливо ждала.
Наконец, управились, хвала Двуединому: все до одной повозки благополучно перебрались на ту сторону и теперь медленно обтекали; хлопотливая Зита спешно раскладывала на полотняных крышах то, что успело подмокнуть; Лука непривычно тихо сидел в сторонке, настороженно поглядывая на родных; полуголые мужчины, весело скаля зубы, беззлобно подтрунивали друг над другом, особенно веселясь, если мокрые подштанники начинали на ком-нибудь сохнуть крайне любопытными пятнами. Велих, в очередной раз вернувшись на берег, ловко подхватил поводья оставшихся скакунов, заставляя их войти в неспокойную воду. А там и я со вздохом поднялась, закидывая на плечо перевязанные веревкой сапоги. Ну? С богом, что ли?
Куртку я благоразумно свернула и спрятала в мешок. Тот, в свою очередь, надежно закрепила на конской спине. Обуваться не стала, потому что мочить кожаные сапоги было глупо (на той стороне оденусь), да и воды в реке было не так много, чтобы паниковать. Ездок из меня, конечно, не великий, но и бурный поток с гнедого смыть не должен — разве только штаны по пояс намочит, и все дела. Ничего страшного.
Следом за неутомимым Велихом, я направила жеребца в воду, краем глаза отметив, что и оборотень зашевелился. Ага, явно не оставил идеи тащиться за нами за тридевять земель. Интересно, он, как любой кот, тоже не любит воду? Впрочем, о чем это я? Какая, в сущности, разница? Если бы он передумал и повернул назад, я бы не расстроилась, но нет — поднялся, заноза мохнатая, смотрит внимательно, щурясь на солнце. Шкура блестит, как шелковая, усищи растопырил, глаза сияют, словно две золотые плошки, лапы чуть напряг…
Я поежилась, когда холодная вода добралась до колен, и перестала заниматься ерундой — отвернулась и вовремя вцепилась в луку седла, потому что течение действительно было неслабым. Жеребца подо мной даже немного снесло, не смотря на то, что он не плыл, а осторожно выступал по липкому дну. Правда, молодой и сильный скакун почти сразу выровнялся, но вода все равно успела перехлестнуть через его спину и вымочить меня аккурат по завязки штанов. Пришлось молча вздыхать и постараться не мешать могучему жеребцу поскорее загребать сильными ногами, вынося меня, любимую, подальше от мокрых проблем. В конце концов, половину пути мы уже успешно преодолели.
Плывущие по течению бревна я увидела не сразу — река обильно пенилась, шумела и всячески бугрилась волнами и рваными бурунами, надежно скрывая опасность до тех пор, пока два толстых ствола толщиной с плечо Бугга не оказались ко мне слишком близко. Сперва я просто поморщилась, потому что шершавые деревяшки шли довольно далеко друг от друга и никак не могли меня задеть — надо было всего лишь терпеливо подождать, не трогаясь с места, пока они не пройдут мимо. Но потом внутри проснулось смутное беспокойство, потому что мне вдруг показалось… не думайте, я в рот с утра ни капли лишнего не брала… в общем, показалось, что они немного сдвинулись, хотя такого, конечно, не могло быть. Просто — толстые, длинные, шагов в десять или двенадцать, и совсем неошкуренные бревна, которые наверное смыло недавним половодьем с какого-нибудь берега и теперь несло куда глаза глядят. Большие бревна. Две штуки. С тупыми, слегка притопленными носами и кучей тины на шершавых боках, отчего они казались не коричневыми, а каким-то зеленоватыми.
И я пребывала в этой уверенности ровно до тех пор, пока конь подо мной вдруг не взвился на дыбы, завизжав не хуже придушенного поросенка, народ на берегу не повскакивал со своих мест, Ширра не издал бешеный рык, а эти самые бревна… не шевельнули гибкими хвостами, направляясь точнехонько в мою сторону.
Батюшки святы!
Они определенно смыкали клин, целеустремленно спеша по наши с конем перепуганные души! Вот уже и маленькие ноздри проступили на вытянутых шипастых мордах, вот и глаза показались с хищными вертикальными зрачками, вот и гибкие тела заизвивались, подобно громадным змеям… Иир и все его демоны!! Да это же…
— Водяные драконы!!!
— Трис!!! — громко ахнул Лех с берега, со всех ног ринувшись обратно.
— Быстрее!!
— Сюда!!!
— Скорей, Трис!!
— Яжек, стреляй!!!..
Что-то тоненько закричал посеревший от страха Лука, громко ахнула и прижала руки к лицу Зита. Кто-то истошно завопил, кто-то зарычал, кони испуганно заржали и забились в постромках, словно это их сейчас настигали проворные речные хищники. Лех, отчаянно хромая и ругаясь на чем свет стоит, попытался пробиться сквозь столпившихся на пути товарищей, но его вовремя перехватили — калеке нечего и думать совладать с этими тварями, да еще в такой близости от намеченной жертвы. Яжек вскинул натянутый лук, прищуривая левый глаз, Янек взялся за арбалет, Бугг подхватил громадную дубину и прицелился…
Я же успела только тихо выругаться, высвободить ноги из стремян, отстраненно отсчитывая секунды до неминуемого столкновения. С какой-то тоскливой обреченностью рассмотрела вынырнувшие из воды распахнутые пасти с десятками кривых, но очень острых зубов. Запоздало вспомнила, что никакая сталь этих гадов не берет, за что их бронированные шкуры шли на черном рынке по цене полновесного золота за каждую чешуйку, а даже один сломанный зуб — на вес крупного алмаза. Сердито сплюнула и, не видя иного выхода, соскользнула с седла.
В следующий миг все смещалось в чудовищную пляску. Где-то рядом совсем по-человечески закричал от боли несчастный конь, в шею которого со всего маху вонзились чужие зубы, а мощное змеиное тело прямо на ходу обвилось вокруг конского туловища и тесно сдавило. Послышался отвратительный хруст ломающихся ребер, жалобно звякнули перекушенные стремена, еще живой скакун неловко опрокинулся на бок и закувыркался сломанной куклой, грозя раздавить и меня своей тушей. Мелькнули и пропали в воде тяжелые копыта. Тщетно дернулся изувеченный бок. Там же проскочило змеевидное тело, покрытое жесткой, рыбьей, но очень острой на гранях чешуй. Мимо легко скользнуло второе такое же тело, и мне уже стало не до размышлений.
