— Подавай! Навались!
— Очистить от ублюдков стену!
— Наши прорвались, наши уже там!
— Юхо, нам нужна смена щитов!
Германцы действовали четко, дробь их барабанов перекрывала вой, крики и свист. Пробившись сквозь разрушенные ворота, они буквально вгрызались в сплошную стену мечей. Дагу показалось, что он различает в гуще датчан златотканый стяг самого Синезубого. Перед воротами стояли насмерть отборные дренги Харальда, взломать их строй было почти невозможно, но пешим рыцарям это удалось.
Потому что на помощь им пришла тяжелая кавалерия. Со смешанным чувством восхищения и досады Северянин наблюдал, как увешанные броней и шипами рослые кони взламывают несокрушимые шеренги датчан. Ему внезапно вспомнилось, как давным — давно, в родной усадьбе, скальд Горм Одноногий напевал древние предания об Александре Македонянине и боевых конях, которых могли остановить лишь литые фаланги копейщиков. Висы эти и детям, и взрослым казались глупой сказкой. Разве могли низкорослые лошадки свеев напрыгнуть на копья? Даже обученные для драк жеребцы пасовали перед человеком с кнутом.
Но сегодня рушились все представления Северянина о никчемности кавалерии.
Рыцари не перли напролом. Они просачивались сквозь проломы в стене, послушно скапливались у своих штандартов, затем разворачивались и наступали двумя широкими клиньями. Вместо того, чтобы бить в центр строя, как это привыкли делать все скандинавские полководцы, они слегка растягивались, образуя два широких черных крыла, и охватывали пехоту врага в кольцо. Многие из них гибли, их стаскивали с седел, убивали под ними лошадей, набрасывались сразу со всех сторон, как стая волков кидается на лося. Но остановить не могли. Кавалеристы пускали коней в галоп, держась стремя в стремя, опрокидывали и затаптывали датчан, накалывали на пики. Потеряв пики, рубили сверху наотмашь длинными мечами. Потеряв мечи, хватались за цепы и шипованные дубины. Даг отчетливо видел, как под ударами франкской стали ломаются короткие мечи датчан, как безрассудно гибнут лучшие берсерки Синезубого. В слепой ярости они не способны были отличить боевого коня от коровы. Они кидались навстречу и отлетали с проломленными черепами. Безрассудно и дико вели себя не только люди, но и кони. Они вставали на дыбы, лупили врагов коваными копытами, наваливались грудью на строй щитов. Щиты со скрежетом ломались, шеренги оказывались смяты, в них пробивались все новые проходы.
— Они отступают!
— Скинуть щиты! Разомкнуть строй!
Над головой, высоко взлетая, проносились камни и падали впереди, образуя воронки из человеческих тел.
Даг смог наконец понять, почему последние шагов десять по наклонному настилу он ступает не по доскам, а по чему — то мягкому. Он опустил глаза вниз — сапоги выше щиколотки измазались в крови. Шеренги шли по телам погибших товарищей. «Кабанье рыло» давно лишилось лучших бойцов, но ценой их смерти викинги взобрались на стену.
Едва Даг ступил на утрамбованную землю между двумя рядами вкопанных стволов, как строй распался. Пришла пора обнажить меч.
Глава тридцать седьмая,
в которой человеку приходится быть волком, чтобы остаться в живых
На окраинах Хедебю разгорался пожар, но городу он пока не угрожал. Ярлы Синезубого довольно организованно отступали, огрызаясь, собирая разрозненные отряды в кулак.
Спустившись по откосу, усеянному трупами своих и чужих, Даг едва не провалился в узкую извилистую траншею. Конунг данов предвидел, что враги пробьют первую линию обороны, и устроил несколько дополнительных. Траншеи были забиты мертвецами вперемешку с ранеными. Раненых никто не собирал, отовсюду доносились стоны и разноязыкая брань.
Несколько секунд казалось, что произошло чудо — битва закончилась. Между враждующими сторонами возникла узкая щель. Передние ряды дышали, как загнанные кони, опирались на мечи и секиры, не в силах сделать и шаг, зато посыпали врага страшными проклятиями. Враг не уступал в цветистых выражениях, благо говорили на одном языке. Дага слегка передернуло, когда он сверху увидел, что сталось с их «кабаньим рылом» — четверть лучших бойцов полегла. Прямо по курсу взвился двуххвостый стяг хевдинга, и послышался осипший голос Волкана:
— Топоры, за мной! Очистим берег от падали!
И нечаянное перемирие рухнуло.
— За мной! — повторил Даг и рванул со всех ног в обход уставших передних рядов. Строй давно сломался, кое — как держались мелкими группами. Самая крепкая группа прикрывала Волкана и знаменосца, чуть ниже по склону Юхо со своими ближними тоже вступил в бой. Спустившись бегом по откосу, Даг чуть не наступил на смертельно раненного священника. Придерживая левой рукой вылезающие кишки, правой святой отец пытался окрестить своих солдат, заодно окрестил и Дага. Чуть дальше Северянин нашел того, кто подхватил у умирающего красивый крест с изображением какого — то святого. Этот посланник папы недавно лишился головы, но руки крепко сжимали древко креста. Даг мельком подумал, уцелел ли епископ Поппо в такой сече… а дальше ему думать стало некогда.
Потому что справа на них надвигалась орда норвежцев.
— Держать строй! Левое плечо вперед! — запоздало проорал Волкан, и повторили младшие командиры.
Строй давно распался, но и враги в запале уже не собирались «свиным рылом». С нечеловеческими воплями две толпы кинулись друг другу в объятия. Северянин издалека приметил первого, кого следовало убить. Мускулистый парень, лет двадцати трех, в шлеме с одиноким рогом, со змеиным проворством крушил йомсвикингов. Он действовал подло, бил исподтишка в спины, но сам уклонялся от честного боя, отпрыгивал в сторону.
Северянин перескочил через чью — то подставленную ногу, дважды поднырнул под чужие секиры, оперся о чужой щит и… очутился в самой гуще норвежцев. Ему почудилось даже, что стал меньше ростом, такие здоровущие мужики наступали в первых рядах. Каждый был на голову выше его. Северянин присел, прыгнул, левая рука с секирой на отлете, правая с мечом прижата к боку, для прямого удара. Однорогий нутром ощутил опасность, свернул с пути, занес топор и тут же отскочил назад, прикрывшись товарищем. Товарищ его, весь исполосованный шрамами и татуировками, в закрытом шлеме, ударил, не раздумывая, наотмашь. Пока топор опускался, Даг угодил врагу мечом в незащищенный пах, пригнулся, пропуская меч, занесенный сзади, и с разворота ответил секирой. Секира высекла искры, порвала кольчугу на груди другого великана, чем вызвала его громоподобный смех. Татуированный упал на колени, зажимая пальцами низ живота. Даг, не раздумывая, скакнул вперед, наступил на колено татуированному, второй ногой — ему на плечо и с высоты обрушился на ускользнувшего однорогого. Тот уже забыл про настырного мальчишку, он явно целил в знаменосца Волкана.
