Звук этого голоса пригвоздил Элиан к месту; низкий, дрожащий, пульсирующий и могущественный, он звучал у нее в ушах, в голове. Колени ее напряглись, иначе бы она упала. Глаза наполнились мраком.
И в самом сердце этого мрака качался Мирейн, окутанный тьмой, беспомощный, лишенный сил, потерянный. Словно получив удар, он упал на колени. Его величественное сияние померкло, он превратился в жалкого, маленького, некрасивого человека, разряженного в золото и шелка; лицо напряглось от сильной боли. Той маленькой силы, которой он обладал, было достаточно, чтобы ослепить простой народ, чтобы сделаться в их глазах похожим на короля. Но у него не было защиты от настоящей магии, у него не было силы, не было волшебства, не было божественного величия.
Голова Мирейна откинулась назад, как будто он уже не мог управлять своим телом. Кожа туго обтянула гордые скулы, ставшие бледно-серыми там, где они выдавались вперед, губы посинели. Его била дрожь. Обнажились белые и острые, какие-то дикие зубы.
Сделав усилие, такое отчаянное, что сами каменные стены зала чуть не дрогнули, он поднялся на ослабевшие ноги. Руки его судорожно сжимались, правая царапала поверхность стола. Свет вытекал из ладони медленно, как кровь. И тут пальцы его сжались.
Мрак дрогнул. Ведьма хрипло и пронзительно закричала.
Мозг Элиан чуть не взорвался от воплей внезапно проснувшихся разумов. Все щиты рухнули. Зал наполнился мыслями людей, трепетавших от изумления, дрожавших от враждебности. Спасение было только за спиной Элиан — сильная яростная вера и верность ее капитана, ее друга, сгорающего от гнева и любви к своему королю.
Мирейн стоял на помосте в ореоле света. Он высоко поднял голову, и его сильный голос заполнил весь обширный зал из конца в конец.
— Теперь мне понятно. Все понятно. Меня назвали марионеткой князя Орсана, а князь Луйан пляшет под твою дудку. Меня очень ловко обманули: зря я пытался увидеть что-то значительное там, где крылось самое заурядное предательство.
— Не все люди так слепы, чтобы не видеть правду, — произнесла Изгнанница.
Губы Мирейна вытянулись, обнажая зубы. Но это была не улыбка.
— Ах, как легко ты играешь словами! Правда, ложь… А что ты будешь делать теперь? Устроишь резню? Применишь изысканные пытки — одну или десяток?
— Ни то и ни другое, ответила Изгнанница. — Я не убийца и не мучитель. — Губы Мирейна изогнулись, она почувствовала это и добавила: — И не палач. Ты, который когда-то был полусумасшедшим ребенком, стал королем. Ты прославился своей честностью. И я хочу встретиться с тобой в честном бою. Сила против силы, магия против магии. Хочешь ли ты сразиться со мной?
Элиан не могла вымолвить ни слова, не могла двинуться. Но не ведьма удерживала ее, а Мирейн. Мирейн, который буквально загорелся от восторга.
— Хочу, — сказал он. — У меня есть желание сразиться и есть время. Я сражался с рабом тьмы, как человек с человеком, я бился в тайной схватке с властелинами демонов в северных краях. Но еще никогда мне не приходилось драться с кем-то, кто был бы равен мне в колдовстве, кто служил бы богине так, как я служу богу. Нам предстоит бой по древним законам: победителю достанется моя империя, побежденный умрет.
Изгнанница обратила к нему глаза, словно пыталась найти его лицо. — Ставки столь высоки?
— Ты поймала меня в ловушку. Я знаю, что не смогу убедить тебя отпустить меня и что ты никогда не станешь моим союзником. Я могу мучительно долго выпутываться, пока мой народ будет воевать, чтобы вернуть меня назад, или же могу поставить на карту все что имею. — Сверкнула его улыбка, широкая, белозубая, бесстрашная. — Никто никогда не называл меня расчетливым. Принц Омиан резко выскочил вперед. — Измена! — закричал он. — Я знаю песни. Ни одна темница не может удержать его. Он убаюкает нас своими лживыми условиями, спокойно пойдет к себе в комнату и улизнет в ночь, чтобы потом вериться и обрушить на нас все свои армии. Изгнанница безмятежно улыбнулась. — Успокойтесь, мой господин. Он не хуже меня знает, что не может выбраться из расставленных мною сетей. Только победив меня, он освободится, а значит, нам предстоит биться до смерти. — Изгнанница обратила свои слова к Мирейну: — Да будет так. Борьба истинной силы, по законам властелинов. Согласно их условиям, мы встречаемся на заре. Советую тебе хорошо подготовиться, король Янона.
Элиан сидела на кровати в отведенной им комнате, великолепие которой казалось теперь насмешкой, таким же горьким символом, как золотые цени. «Даже, — подумала она, — если не принимать в расчет то, что прежний владелец этой комнаты был повешен собственным сыном».
Мирейн находился во внешнем помещении, разделяя позднюю трапезу со стражниками. Каковы бы ни были намерения лорда Гарина по отношению к гостям, морить их голодом он не собирался. Еда оказалась простой, но обильной и, судя по явному удовольствию, написанному на лицах едоков, недурной на вкус.
Но у Элиан не было аппетита. Все вокруг нее сохраняли спокойствие, а Мирейн был спокойнее остальных. Он передавал по кругу эль и смеялся шуткам. Элиан тоже казалась спокойной, коли на то пошло, но это было спокойствие оцепенения. Тело ее стало неповоротливым, неуклюжим, совсем чужим.
Она потянулась, сняла покрывало и цепочку с головы и бросила их на пол. Руки ее сами собой легли на живот. Этой самой ночью жизнь, крепнущая в ней, стала старше на целый круг Ясной Луны. Не будь у Элиан ее силы, она начала бы сомневаться, действительно ли она беременна.
Пальцы ее напряглись. Она хотела все разорвать, сбросить, снова стать самой собой: Элиан, неистовой леди из Хан-Гилена, или Галаном, оруженосцем Солнцерожденного. Она хотела убаюкать эту новую жизнь, лелеять ее, как большая птица, разорвать любого, кто осмелился бы покуситься на ее дитя.
Она легла на живот, смеясь и задыхаясь, потому что, когда она начала полнеть, ей стало неудобно так лежать, и давясь слезами, и снова смеясь. Все истории о беременных повествуют о бесконечных перепадах настроения, а Элиан всегда была непостоянна и необузданна, как каприз погоды.
Легкая рука пробежала по ее спине. Она подняла голову. На краю постели сидел Мирейн, держа в руках кубок и чашу. — Вот, поешь, — сказал он.
В ее желудке все перевернулось, а потом внезапно успокоилось. Мирейн принес ей тушеного острого мяса, теплого хлеба, с которого капал густой мед, и крепкого темного эля. Неожиданно она поняла, что голодна. Он смотрел, как она ест, и одобрительно улыбался. Смахнув крошки с помятого платья, Элиан подтянула колени, вертя в руке тяжелый кубок с элем.
