Перевалочный пункт оказался большим и довольно крепким деревянным строением. Еще на подходе интуиция Селены ощетинилась, призывая ее бежать отсюда. Но Селена продолжала идти. У самых ворот ее чуть не сшибло с ног волной густой тошнотворной вони. То был запах давно не мытых человеческих тел вперемешку со смрадом мочи, кала и блевотины. Зажав нос, Селена вошла внутрь и удивилась, насколько там светло. Загон для рабов освещался факелами и грубыми потолочными светильниками.
Лошадиные стойла были превращены в клетки для людей. Деревянные решетки заменили железными. Рульф шел от клетки к клетке, почти не сбавляя шага. Ни зловоние, ни чудовищная скученность его не волновали. Он направлялся к задней стене, где в окружении четырех пиратов стоял бронзово-коричневый нагой эйлуэец.
Саэм шел рядом с Селеной. Его лицо заметно побледнело. Селена быстро позабыла про зловоние. Ей было невыносимо смотреть на лица рабов, на их руки, сжимавшие прутья решеток или… своих детей. Да, здесь были и дети.
Никто из рабов не кричал, не посылал проклятия Рульфу и его подручным. Из нескольких клеток доносился сдавленный плач, но большинство рабов молчало. Они просто смотрели. Иногда на изможденных лицах мелькало удивление при виде Селены. Еще бы! В своем развевающемся плаще и черной маске она казалась им воплощением смерти. Кто-то даже чертил в воздухе ограждающие знаки, стремясь защититься от неведомого зла.
Селена пересчитала число клеток и примерное число людей в каждой из них. Все клетки запирались на тяжелые висячие замки. Эта партия рабов не была однородной. Сюда собрали жителей разных частей континента. Подданных поверженных королевств, завоеванных Адарланом. Селена даже заметила рыжеволосых и сероглазых обитателей гор. Те еще не утратили своего свирепого вида. Они настороженно следили за каждым шагом Селены. Несколько рыжеволосых горянок были почти ее ровесницами.
Наверное, кто-то из попавших сюда рабов был мятежником, непримиримым борцом против адарланского владычества. А кто-то вроде этих матерей с детьми просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте.
У Селены заколотилось сердце. Даже сейчас, спустя несколько лет, люди продолжали противиться власти Адарлана. Но какое право было у Адарланского королевства, у Рульфа или у кого-то еще обращаться с ними как со скотом? Адарлану было мало завоевать чужие страны. Чтобы покорить их окончательно, требовалось сломить дух и волю населения.
Селена слышала, что упорнее всех сопротивлялось королевство Эйлуэ. Хотя эйлуэйский король и уступил власть королю Адарлана, эйлуэйские солдаты продолжали войну против армии захватчиков. Они были костяком мятежных сил. Адарланцы несли потери, но король не желал выпускать Эйлуэ из своих рук. Здесь находились два самых богатых и процветающих города, которым не было равных на континенте. Страна изобиловала плодородными землями, лесами и реками. Более того, через нее проходили наиболее важные торговые пути. Что и говорить, лакомый кусочек. Но жадность Адарлана не знала пределов. Природные богатства — это, конечно, хорошо. Только почему бы не приумножить доходы, торгуя эйлуэйскими рабами?
Увидев Рульфа, пираты почтительно склонили головы. Двоих Селена уже видела на обеде: лысого коротышку по имени Красавчик и одноглазого, нескладного Чернозлата. Естественно, это были не настоящие имена, а давным-давно приставшие к ним пиратские клички.
Рульф остановился. Селена и Саэм остановились тоже. На эйлуэйце не было даже набедренной повязки. Его тело сплошь покрывали ссадины и синяки. Несколько ран кровоточили и сейчас.
— У этого до сих пор не отпала охота драться, — пояснил Красавчик.
Кожа эйлуэйца блестела от пота. Он стоял с высоко поднятой головой. Глаза смотрели не на пиратов, а куда-то вдаль. Эйлуэйцу было не больше двадцати. Интересно, его захватили одного или вместе с ним в рабство попала и вся его семья?
— Заковать в двойные кандалы, пока не присмиреет, — продолжал Красавчик, рукавом отирая пот с лица.
Его красный камзол, когда-то изящный, с золотой вышивкой, давно выцвел и покрылся пятнами.
— Я бы отправил его на рынок в Бельхэвен. Там за него хорошо заплатят. Смотри, какие у него сильные руки. Пригодятся хозяину на строительстве и на прочих тяжелых работах. Может, и хозяйке пригодятся, но уже для иных надобностей, — добавил Красавчик и подмигнул Селене.
От вспыхнувшей ярости у нее перехватило дыхание, и она потянулась к мечу. Хорошо, что Саэм заметил это и вовремя сжал ее ладонь своею. Для всех, кто видел, это был вполне невинный жест. Но хватка Саэма была крепкой и красноречиво показывала Селене, что он следит за каждым ее движением.
— Пока мы шли, я убедился, что эта партия не такая уж и однородная. На некоторых посмотришь — кожа да кости. Неужели их кто-то купит? — спросил Саэм, выпуская руку Селены. — Наша партия целиком отправится в Рафтхол. А на этих тоже нашелся один покупатель? Или придется делить их на группы помельче?
— Думаешь, твой хозяин — единственный, с кем у меня заключены соглашения? — усмехнулся Рульф. — У меня есть заказчики во многих городах, и я стараюсь по возможности учитывать их пожелания. Я люблю работать со своими бельхэвенскими компаньонами — те всегда говорят точно, кто им нужен и в каком количестве. Но торговля рабами — дело прибыльное. Здесь ничего не пропадает. Тех, на кого не находится покупателей, я отправляю прямиком в Калакуллу. Надоумь своего хозяина: если и у него появятся ошметки, пусть посылает их в Эндовьер. На соляных копях рабы нужны всегда. Правда, адарланская казна скупится, но уж лучше выручить хоть какие-то деньги, чем остаться в убытке.
Конечно, в соляных копях Эндовьера ощущается вечная нехватка рабов. Говорили, что узники выдерживают там всего несколько месяцев. Многие умирали в первый же месяц.
— А детей куда? — нарочито равнодушным тоном спросила Селена.
Глаза Рульфа на мгновение помрачнели. Неужели ее вопрос затронул в нем остатки совести?
— Вообще-то, мы стараемся оставлять детей с матерями, — тихо ответил он. — Но на торгах всякое бывает. Случается, кто-то берет только мать. Или только детей.
— Конечно. Зачастую дети — ненужный довесок, — продолжила свою игру Селена. — Но они входят в общее число. Сколько детей может быть в нашей партии?
— Здесь их немного. Десять от силы. Думаю, и в вашей партии будет столько же. А насчет довеска ты ошибаешься. Дети очень хорошо идут, если знать, где и кому их продать.
— И кому же? — насторожился Саэм.
— Иногда их берут в богатые дома — на кухню или в конюшню. Естественно, и хозяйки увеселительных заведений на торги частенько заглядывают, — добавил Рульф, упершись глазами в пол.
Лицо Саэма побледнело от гнева. Рульф и не подозревал, что затронул в душе парня очень опасную струну. Когда ее задевали, Саэм лишался всякой рассудительности и хладнокровия. Селена об этом знала.
Мать Саэма восьмилетней девчонкой продали в одно из таких увеселительных заведений. Она прожила всего двадцать восемь лет, успев превратиться из замызганной сироты в богатую рафтхолскую куртизанку. Саэму не было и шести, когда ревнивый посетитель убил его мать. Она копила деньги, но не успела собрать ни на свое освобождение, ни на содержание Саэма. Эта женщина была фавориткой Аробинна, и когда ее убили, он взял мальчика к себе. Саэму Аробинн сказал, что такова была воля его матери. Возможно, он говорил правду.
Усилием воли Саэм совладал со вспышкой гнева.
— Спасибо, что подсказал. Мы это учтем, — хриплым, не своим голосом проговорил он.
Селена вдруг поняла: ей мало просто разрушить сделку. Утром это казалось ей разумным, но сейчас, когда она увидела рабов… Разрушить сделку не выход. Да, она разозлит Аробинна, подставит под удар себя и Саэма, но в жизни этих несчастных ничего не изменится. Рульф продаст их другому хозяину, только и всего.
У нее застучало в висках. Рабство было хуже смерти. Смерть наступала мгновенно; по крайней мере, жертвы Селены никогда не мучились. Рабство обрекало людей на постоянные, каждодневные страдания.
— Ну что ж, теперь нам ясна общая картина, — сказала она, стараясь не опускать головы.
Нужно немедленно убираться из этого сарая и уводить Саэма, пока его ярость не вырвалась наружу.
— Мне не дождаться завтрашнего дня. Хочу увидеть нашу партию. Кстати, — добавила она, кивая в сторону клеток, — а этих ты когда отправишь?
Опасный вопрос. И вдобавок глупый. Но Рульф не уловил подвоха. Он поглядел на Красавчика, чесавшего грязную лысину.
— Этих? — переспросил Красавчик. — Пока не знаю. Завтра будем грузить их на корабль. Наверное, уйдем одновременно с вашим. Но нужно еще команды собрать.
Он заговорил с Рульфом о матросах для обоих кораблей. Селене и Саэму давали понять, что им здесь больше делать нечего.
