'Будет лучше, если ты обратишь внимание на Прошку. И, чем лучше ты будешь относиться к нему, тем лучше я буду относиться к тебе'.
Мириам все поняла отлично. Очень неглупая девочка и очень симпатичная.
Так что быть тебе, по всей видимости, Проухв, бароном и дворянином.
Это я так, к слову. С недавнего времени для Прошки это самая большая страшилка. Как-то в шутку я заявил ему, что, поскольку он постоянно находится при мне, то придется стать ему дворянином, чтобы мне не ронять свой статус, оставив того в глубокой задумчивости.
Помню, на следующий день он подошел ко мне, пару минут помялся, что для него вполне обычно и, наконец, спросил:
– Ваша светлость, может как-нибудь по-другому можно сделать?
Сначала я даже не понял, о чем это он.
Как, оказалось, Проухв панически боялся, что я действительно сделаю его дворянином. Разговорившись, он привел тысячу доводов в пользу того, что ему нельзя им становиться. Среди них были и такие, что нужно разговаривать умными словами и даже уметь танцевать.
Тогда я успокоил его, сказав, что годик еще потерплю, на что он облегченно выпустил воздух. Ну не понимает человек шуток, над ним даже подшучивать неинтересно, все за чистую монету принимает.
Вот женю их, и тогда Мириам быстренько мозги ему вправит. А женить его придется, как это мне, в скором времени самому женатому, холостяка при себе иметь.
И из Мириам вполне симпатичная баронесса получится, по-новому оценил ее я.
Так вот, когда я увидел критнер в первый раз, у меня даже дух перехватило, настолько он был красив. Мы стояли на возвышенности вместе Герентом и Броунером, когда из-за одинокой скалы, торчавшей посреди водной глади Тускойского залива, показался корабль.
Темно-темно синий низкий корпус безо всяких надстроек на корме и носу, ведь они только препятствуют ходу, паруся, и сами паруса, почти белоснежные, на трех высоченных мачтах. Белая полоса, шедшая вдоль орудийных портов, коих было шесть по каждому борту. Красив он был, очень красив, мой будущий корабль.
Да уж, дорогую игрушку решил себе позволить на старости лет Броунер. Не так давно я сам долго скреб себе подбородок, набираясь решимости, пока, наконец, решительно им не махнул, беру.
Броунер с грустью смотрел на бумаги, когда пришло время их подписать. И вид у него был самый печальный.
Он мне нравился, Крилл Броунер, человек, который сделал свое состояние не сидя в конторке. Он и выглядел не как страдающий излишним весом купец, а как один из капитанов своих кораблей. Дубленое лицо, прорезанное многими морщинами, глаза, много повидавшие за свою жизнь… Даже немного неудобно было приобретать у него мечту его жизни.
Но расстались мы весьма довольные друг другом, это факт. Броунер тем, что он так легко и быстро нашел покупателя, нисколько не потеряв при этом в цене. Ну и я тоже выглядел вполне счастливым человеком, критнер меня чрезвычайно впечатлил.
Вооружение его составляло двенадцать длинноствольных кулеврин, которых было более чем достаточно, поскольку основной их целью являлась борьба с рангоутом и такелажем вражеского корабля, а не нанесение ему смертельных повреждений.
По носу было установлено два погонных орудия, и еще два таких же смотрели в море за кормой. Но их задача была диаметрально противоположная.
Ну и пара фальконетов на мостике, позволяющих вести круговой обстрел. Они были нужны так, на всякий случай, для стрельбы картечью в упор. И еще для того, чтобы помочь подавить мятеж собственной команды.
Нужно только немного его переделать, усовершенствовать в какой-то мере. Прежде всего, это будет касаться рулевого управления, да и бизань я сделаю 'сухой'.
Тогда я еще подумал, что когда моя собственная верфь заработает в полном объеме, Броунер будет первым, кому я предложу гафельную шхуну, до которых в этом мире еще добрых пару столетий. Он оценит ее грузоподъёмность, легкость в управлении парусами и то, что людей для ее обслуживания нужно значительно меньше…
После покупки корабля возникла необходимость дать ему имя.
Почему-то при взгляде на корабль, мне в голову сразу приходила ассоциация с молоденькой девушкой, почти девчонкой. Той, что вошла в возраст экспериментов с собственным телом, когда уже хочется знать, но еще страшновато.
Не знаю почему, и даже самому себе объяснить такое было сложно.
Казалось бы, чего общего, почти боевой корабль, первоначально он и создавался именно таким и лишь потом в него внесли изменения.
'Лолита' – решил я – Назову корабль 'Лолитой'. И черт бы меня побрал, если я смогу хоть как-нибудь объяснить логику своего поступка.
Оставалось решить вопрос с носовой фигурой. Мне виделась красивая фигура расцветающей девушки, и никакие одеяния не должны были этого скрывать.
Вся сложность была в том, что этические стандарты Империи требовали, чтобы как живые женщины, так и их изображения должны были быть полностью одеты.
А, учитывая то, обстоятельство, что длина женских подолов непременно достигала пола, все это ставило передо мной довольно трудную задачу.
Обычно, при очередной моей блажи, меня всегда выручал Гростар. Вот к нему я и направился.
Альбрехт поначалу встретил меня весьма настороженно, увидев в моих руках тот же кофр что и в прошлый визит. Надо сказать, настороженность в его глазах была в немалой степени перемешана с любопытством, а вдруг чего там?
Но нет, ничего такого там не было, лишь серия акварельных набросков моей красавицы, нет у них еще здесь фотоаппаратов.
Акварели выполнил один из моих недавних знакомых, друг моего друга, талантливого скрипача, молодого парня по имени Эрариа. Художник творил в духе сурового реализма.
Однажды, внимательно изучив этот вопрос, я с удовлетворением отметил, что до всех этих импрессионистов, сюрреализмов и прочих абстракций попросту не доживу. Казалось бы, такая мелочь, но было очень приятно.
Короче, Гростар за работу взялся, уверив меня в том, что фигура девушки будет выглядеть фигурой девушки его мечты, а в его жизни был и период увлечения резьбой по дереву. Кроме того, ему известен секрет пропитки древесины особым составом, после чего она не будет бояться ни сырости, ни соли, ни чего-либо другого. В течение нашего разговора я продолжал замечать его взгляды, те, что он время от времени бросал на кофр, видимо, все же надеясь на очередной сюрприз.
Нет, уважаемый Альбрехт. На этот раз не будет ничего. Нельзя постоянно держать на пике интереса, такое может наскучить, необходимо давать время отдохнуть. Главное во всем этом, не делать чрезмерного перерыва, иначе интерес угаснет совсем. И, если уж быть совсем честным, не идет мне в голову ничего, быть может, потом что-нибудь придумаю.
