— Дядя, я кое-что еще хотел бы уточнить — как насчет Римера.
— Да, я понял. Когда мы вернулись во дворец, он был еще жив, и ты провел свой второй обряд, а потом носился по всем комнатам и коридорам и проводил обряды над всеми, кто еще дышал, но кому уже нельзя было помочь. К концу дня ты даже не мог держаться на ногах, и сила всех отправленных тобой Высших бурлила в твоих жилах, ты даже святился от ее переизбытка, а потом свалился в обморок и не приходил в себя несколько дней.
Картинки прошлого замелькали перед глазами Стауруса. Он увидел окровавленного отца с несколькими кинжалами в груди, вспомнил его последние слова, перед тем как потерял сознание. Нет, он не просто потерял сознание! Это отец, это он сделал! Он знал, что сейчас его убьют, и не хотел, чтобы сын видел это. Он просто ударил его ментальной силовой волной. Почему он вдруг стал вспоминать это все сейчас? Что за барьер сдерживал его память? Глаза Стауруса горели огнем, когда он повернулся к дяде, но тот как всегда его опередил.
— Я вижу, что память о тех днях стала возвращаться к тебе. Прости, мы с Власленом решили, что так будет лучше, и Повелитель поставил на тебе щит забвения, но против Владыки он слаб. Если бы ты захотел, ты бы смог и раньше все это вспомнить.
— Почему именно сейчас ты решил мне все рассказать?
— Из тех, кто знал об этом остались только я и Власлен. И скорее всего тот, кто это все спланировал тогда, много лет назад. Тебе нужны силы и Ирэн. И поэтому я прошу тебя об обряде перерождения. Так я искуплю свою вину перед тобой и не надо ничего говорить, я все решил и просто ждал, когда ты будешь готов отпустить меня. Ты хороший Владыка и твой отец гордился бы тобой. И я счастлив, что смог приложить руку к твоему воспитанию и становлению. Мне нечего тебе больше дать и поэтому прими последнюю мою помощь, Владыка.
— Дядя, ты не в чем передо мною не виноват, тебе нечего искупать. И если только чувство вины …
— Нет, нет, Стаурус. Я действительно счастлив, что могу помочь тебе. И я … я устал жить ожиданием, что когда-нибудь найду его. Может быть, где-то он уже живет, а я ничего не знаю о нем. Стаурус, если бы была хоть маленькая надежда, что я смогу найти его, я бы не уходил, а так…я больше не могу.
— Дядя, я..
— Не надо, я ухожу не навсегда и возможно мы скоро встретимся, даже раньше, чем ты думаешь.
— Тогда я поставлю на тебя метку и смогу найти тебя в другом перерождении.
— Не надо, я знаю, насколько это неприятная процедура. А найти и узнать меня сможет Ирэн, так что просто верни ее. И Стаурус, если тебе понадобиться помощь, можешь смело ее просить у Власлена, он не посмеет тебе отказать. А теперь Владыка, прими мою силу и подари мне перерождение, — Широн опустился на колени перед Стаурусом и протянул ему руки.
— Я принимаю твою силу и клянусь вернуть тебе ее, — Стаурус взял, протянутые руки дяди и крепко сжал их. А потом выпустил свой дар. Он чувствовал, как сила дяди добровольно стала вливаться в него, а вместе с ней его чувства, мысли, самые яркие воспоминания. Владыка не любил этот обряд, хотя и получал при этом силу Высшего, собранную веками, но в добавок он получал и память об этой жизни: о любви и ненависти, о боли и тоске, о мечтаниях и стремлениях, о самом дорогом и сокровенном. Сила текла по жилам как расплавленное серебро. Вот она вспыхнула последний раз и погасла, как погасла и жизнь в глазах улыбающегося Широна. Он уходил, но уходил не навсегда. Владыка найдет его, не смотря на время и пространство, найдет и вернет.
Стаурус опустил руки, только сизое облако напоминало ему о родном и близком человеке, но скоро и оно улетит в свой новый путь, надеясь на скорое возрождение. Вот так они уходят: ни тела, ни пепла, ни следа. И только он, Владыка Высших мира Терриас, помнит обо всех ушедших, чтобы при встрече с переродившимся вернуть ему его силу и память.
— Вот это мужчина. Девчонки, держите меня. — Большие глаза Мари наровили вылезти из орбит.
— Где? — прозвучал вопрос в два голоса.
— Вон, сзади, обернитесь. Блондин, волосы длиннющие, глаза огромные, фигура — зашибись. Девчонки, еще б коня и прынц прибыл.
— Ну и где ж твой прынц. — Подружки говорившей, начали крутить головами во все стороны. Поскольку в такое раннее время на летней площадке кафе, да и на улице людей было мало, они быстро увидели объект восхищения подруги.
Да, он был красив. Той мужской красотой, от которой замирает сердце и все мысли сбегают под напором гормонов. Он шел уверенной походкой ни на кого не обращая внимания, наслаждаясь утром, солнцем и теплом. Внимание всех присутствующих в кафе было приковано к незнакомцу. И как бывает в таких ситуациях, засмотревшаяся официантка с полным разносом в руках, спотыкается о стоящий на ее пути стул. Стакан с соком, стоящий на разносе, начинает падать на клиента, сидящего на этом злополучном стуле. Все как в замедленной съемке: вот стакан медленно начинает сползать с наклонившегося разноса и за мгновение до его падения, объект всеобщего внимания оказывается рядом, молниеносно подхватывает стакан и небрежным движением ставит его перед обалдевшим посетителем. И продолжает свое движение, как будто ничего не случилось, все также не обращая ни на кого внимание.
— Ничего себе. Как это у него получилось. Вот это да!!! — Восхищенные голоса неслись со всех сторон.
— Да-а. Круто. — Протянула с легкой ленцой одна из девушек, как будто данный инцендент не вызвал у нее никакого интереса. — Но может это только красивая упаковка, а внутри обычный шоколадный батончик без начинки.
— Ирэн, ты можешь испортить все впечатление только одним словом.
— А я люблю шоколадные батончики, — сказав это, Мари потянулась за шоколадкой. Хотя разговор велся шепотом, незнакомец его услышал. Он обвел девушек таким проникновенным взглядом, что по спине каждой из них побежали мурашки.
— Хороший слух, — не растерялась Лена. Ее спортивная выдержка и тут не подвела. Она откровенным взглядом прошлась по фигуре незнакомца, задерживаясь на некоторых интересных частях его тела. — Красивая обертка, говоришь.
Незнакомец поравнялся со столиком, за которым сидели девушки, еще раз обвел их взглядом, ни на ком не акцентирую внимание, и прошел дальше, вроде бы ничего и не услышал. Девушки еще какое-то время смотрели ему в спину, потом вернулись к своему изрядно остывшему завтраку.
Кафешка, в которой любили зависать с утра три подружки, находилась на пересечении трех улиц и на полпути от дома до работы. И называлась она очень по-особенному «Под интегралом», то ли хозяин хороший математик, то ли очень любит группу «Земляне» и их песню с аналогичным названым. Поэтому на полу и на потолке в кафе были знаки интеграла.
