Рульк обнаружил световые сети, стены Непреодолимой Преграды, до появления Лиана, но сейчас он со вздохом позволил им погаснуть.
— Не работает, — сказал он вслух. — Возможно, она не в состоянии помочь мне. Вот в чем проблема с чувствительниками. Ну что же, лучше выяснить теперь, чем потом.
Знаком приказав гаршардам удалиться из комнаты, Рульк соскочил с машины и уселся рядом с Караной.
— Поговори со мной.
У Караны опухли от слез глаза.
— Ты его видел? — причитала она. — Какой у него презрительный вид! Какое отвращение я ему, должно быть, внушаю!
Рульк обнял девушку за плечи.
— Я видел, что он страдает; что он ужасно боится за тебя.
— Я ненавижу себя, — сказала Карана. — Я хочу домой.
— Не будь ребенком, — проговорил Рульк. — Ненавидь меня, если ты должна кого-нибудь ненавидеть. Я знаю, какие чувства вы питаете друг к другу. Я следил за вами, когда вы были вместе, помнишь?
— Я действительно тебя ненавижу! — заорала она, отталкивая Рулька. — Ты самый порочный и мерзкий представитель всех трех миров. Ты говоришь все это лишь для того, чтобы заставить меня сделать то, что тебе нужно.
— Да, ты права, — ответил он и засмеялся. — Что ж, у меня есть предложение. Уходи! Я освобождаю тебя от долга передо мной. Уходи из Каркарона, прямо сейчас.
Это предложение было настолько неожиданным, что Карана даже не испытала искушения его принять.
— Зачем ты меня дразнишь? — холодно осведомилась она. — Я знаю, что ты никогда меня не отпустишь.
— Если ты не захочешь выполнить то, что мы собираемся сделать, у нас ничего не получится. Если мы не будем доверять друг другу, нам никогда не найти Путь. Я лучше поищу другого чувствительника, даже если мне потребуется на это много лет.
Карана встала.
— Ты Великий Предатель, проклятие двух миров. Я никогда не смогу доверять тебе.
— Конечно. Но ты доверяешь?!
Она снова села:
— Это удивительно, но я тебе верю.
— Тогда уходи. Твой долг прощен. — Карана даже шевельнулась:
— Ты не можешь его простить! Я дала тебе свое обещание в обмен на свободу Лиана. Я не могу нарушить своего слова.
Рульк улыбнулся, но девушка почувствовала облегчение.
— Ты знал это все время, не так ли! — резко произнесла она, поняв, что ею ловко манипулируют.
— Я знаю твой характер. Но, с другой стороны, ты вольна делать, что хочешь. Ну что, начнем?
— Да, чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.
— Установи со мной контакт.
Карана позволила Рульку проникнуть в заблокированный участок сознания, которым последний раз пользовалась у Нарна, более чем год назад. Затем она инстинктивно отпрянула, оробев, как девственница: она ожидала, что испытает ужас или отвращение. Но ничего подобного не произошло: прикосновение Рулька к ее сознанию было очень деликатным.
Это удивило Карану. Он был слишком умен для нее, этот Великий Предатель. Она позволила ему продолжать, и через контакт почувствовала его стремление идти к цели; жажду доминировать и обладать; желание сокрушить врагов и никогда не сдаваться. Кароны были правителями Аркана, но в то же время и пленниками, окруженными многочисленными аркимами; кароны были неспособны увеличить численность своего рода, и угроза вымирания нависла над ними. И тем не менее Карана не уловила даже малейшего намека на развращенность и порочность сознания Рулька, то, чего она больше всего боялась и что было ей столь омерзительно во время мысленного контакта с Эммантом.
«Возможно, я совершаю ужасное, гнусное преступление, — подумала Карана, — и никто никогда не сможет мне его простить. Но по крайней мере я имею дело с не окончательно павшим человеком». Она ни за что не смогла бы сотрудничать с Эммантом.
— С тобой все в порядке?
— Да, — прошептала она.
Рульк занялся машиной. Карана ощутила дурноту, и тут же через контакт к ней стала поступать поддержка.
— А теперь подошел черед самой важной стадии — нужно найти правильный способ проникновения через Непреодолимую Преграду. Это следует сделать осторожно, чтобы не встревожить создания, обитающие в бездне.
— Ты собираешься доставить свою машину на Аркан?
— Если бы я только мог! — вздохнул он. — Но теперь все изменилось. Большее, что я могу, — это найти с твоей помощью путь туда и, использовав твои чувства, связанные со мной, попытаться поговорить с моим народом.
Карана скрючилась под одеялом. Ей было холодно. Вытянувшись, она потерла замерзшие пальцы и подождала. Некоторое время ничего не происходило, и мысли ее унеслись далеко-далеко, по знакомым тропинкам, к ней вернулись прежние желания, но теперь тоска стала сильнее, потому что, по-видимому, этим мечтам и надеждам не суждено было осуществиться.
Она страстно желала вернуться в Готрим, свое маленькое скромное поместье, пострадавшее во время войны. Вероятно, его не удастся восстановить, потому что война и засуха оставили в нем очень заметный след, а Карана была совсем без средств. Через несколько месяцев, где-то по весне, к ней пожалует сборщик налогов Иггура. И если она не сможет ему заплатить, у нее, несомненно, отнимут Готрим. Ничего подобного не случилось бы в прежние времена, но теперь Баннадор больше не был свободным. Он был под ярмом Иггура, а Карана знала, каким безжалостным мог быть этот человек.
Она скучала по своим домочадцам, особенно по преданному старому Рахису, который служил у нее управляющим почти двадцать лет. Он был ее главной опорой в Готриме. Рахис всегда был таким стойким! Правда, теперь ему бы следовало наслаждаться покоем, сидя в кресле-качалке у камина, а не трудиться день и ночь, пытаясь спасти Готрим от гибели.
Карана скучала по своим садам, которые только начала разбивать, ей хотелось ощутить скудную землю Готрима в своих ладонях. Но больше всего Карана тосковала по Лиану — по его объятиям, его шуткам и сказаниям, она мечтала снова оказаться с ним в постели. Как давно все это было: Рульк встал между ними на обратном пути из Катадзы, а милый, заблуждавшийся Шанд настроил ее против Лиана, так что последние месяцы были невыносимыми для них обоих.
Вместе с этими мечтами пробудилась еще одна, которая с каждой минутой становилась все настойчивее, — о наследнике для Готрима. Карана не чувствовала себя готовой к рождению ребенка, но женщины из ее семьи могли производить потомство очень непродолжительный период, и Карана знала, что ее время близится к концу. Если она не родит наследника, в один прекрасный день ее любимый дом попадет в руки чужого человека — какого-нибудь дальнего родственника, который, возможно, будет совершенно безразличен к его Преданиям и его обитателям.
