Харр'изис прищёлкнул пальцами, и вокруг него заплясало синеватое пламя. Дёрнув плечом, он заставил его опуститься ниже, образуя кольцо вокруг ног. Притопнул и пламя застыло в форме небольшой скамейки. Бог присел, извлёк из складок одежды красный фрукт продолговатой формы и, надкусив, сказал:
— Не стоит ворошить прошлое. Твой храм ведь на месте?
— Храм-то на месте, но теперь туда нет хода ни мне, ни тебе, — Сетт'иллис резко выбросил руку вперёд и фрукт влетел в его раскрытую ладонь. Как ни в чём не бывало светловолосый юноша принялся его есть. Харр'изис погрозил брату пальцем, достал ещё один и, откусив сразу добрую половину, пробурчал сквозь набитый рот:
— В том, что туда нет хода ни мне, ни тебе, виноват только ты. Нельзя же быть таким импульсивным. А прежде чем что-то делать, ещё и думать нужно. Сам заклял свой храм, а на меня теперь спираешь.
Сетт'иллис скривился как от зубной боли. Шпилька брата попала прямо в цель. Он ведь действительно тогда сильно вспылил и затворил врата так, что и сам не смог проникнуть в собственное творение. Повисла пауза. Жуя сочную мякоть, каждый думал о своём. Наконец Сетт'иллис нарушил тишину:
— И всё же, зачем понадобилось менять ритуал?
Харр'изис закинул в рот остатки фрукта, ничуть не смущаясь отёр руки о тунику брата, заставив того поморщиться и, поднявшись, проговорил:
— Мне нужна душа этого мага.
— Но зачем? — на лице Повелителя Молний отразилось неподдельное удивление. — Что станешь делать с ней там, за гранью?
— Брат, я же не спрашиваю, зачем тебе понадобился орден Серой Длани, — черноволосый бог укоризненно ткнул пальцем в собеседника. — Вот и ты не спрашивай. Это мои дела.
— Я нисколько и не скрываю, орден — это моя игрушка. Вон, Спаситель, если помнишь, целую прорву миров усеял собственными последователями. А я чем хуже? Неужели не имею права завести своих? Раз уж нам довелось здесь застрять, нужно же как-то развлекаться… Но если серьёзно, то мне просто интересно, что может выйти из небольшого ордена.
— Вот и я о том же. Мне тоже хочется развлечься, — Харр'изис с улыбкой развёл руками.
— Только не заиграйся, брат. Мы долго ждали, пока камень будет найден. Наверняка помнишь, каких трудов стоило направлять того умирающего мага, впавшего в безумие?
— Всё пройдёт, как и задумано, брат, поверь. Поглотитель ничем нам не помешает, — Хозяин Ночи взмахнул руками, и воздух вокруг него вспыхнул чёрным пламенем. Закружившись вихрем, пламя поглотило бога.
— Я надеюсь, брат… надеюсь, — прошептал Сетт'иллис, глядя на пламя, опадающее невесомым пеплом…
* * *
Далеко на севере, на острове, в незапамятные времена названном Делеф-Гир, что в переводе с древне-схетского означает «ледяной остров», вдали от городов, возвышается одинокий замок. Словно мазок чёрной краски на белоснежном холсте, выделяется среди ледяной равнины его неживая громада, издали напоминая застывший всплеск морской волны. Сложенный из плит чёрного мрамора, подогнанных друг к другу с такой точностью, что в промежуток не войдёт и клинок кинжала, замок завораживает своей асимметрией и, в то же время изяществом чёрных линий. К воротам замка не подходит ни одна дорога. Из-за промёрзшей насквозь земли жители Делеф-Гира издавна привыкли пересекать расстояния на цукванах — больших неуклюжих животных, покрытых густой белой шерстью. Толстый слой жира не даёт животным замёрзнуть, а шесть массивных лап позволяют передвигаться даже в глубоком снегу.
В круглом зале с потолком из чистейшего хрусталя, добытого под Небесным Хребтом, в неровном свете расставленных по кругу резных канделябров, расположились двое. Тени отбрасываемые ими на стены, словно улавливая характер таких разных и в то же время близких по духу собеседников, приобретают причудливо-зловещие формы.
Хозяин замка — старик с чёрной, без единого признака седины, шевелюрой. Тёмно-синий балахон, отороченный серебряной нитью, скрывает одряхлевшее, но не утратившее силы, тело. Почтительно склонив голову и опёршись на посох, внимает он своему собеседнику — юноше с огненно-рыжими волосами и лицом, густо усеянным веснушками. Закутанный в тёмный как кровь плащ, тот парит в воздухе напротив глубокого кресла, поглотившего главу ордена.
Эжж'и'лер занимает пост Великого Магистра ордена Чёрного Копья уже пятнадцать лет. После смерти своего предшественника, он одержал победу в трудной схватке с лучшими магами ордена; а заняв по праву Тёмную Цитадель, тут же позаботился о физическом устранении бывших соперников. Чувство сострадания было ему чуждо. Эжж'и'лер служил Харр'изису и власть силы нравилась ему больше, чем власть разума, которую проповедовали последователи Сетт'илиса. Он понял это ещё в раннем детстве, когда первый учитель обнаружил в своём воспитаннике необыкновенную магическую силу. Однажды сделав выбор, Эжж'и'лер больше не изменял ему. Только постоянство может привести к намеченной цели, и он отдавал всего себя служению ордену, шёл к власти, не замечая препятствий. Он отказался от многих радостей жизни, что скрашивают бренное существование человека в этом мире. Он отверг для себя самое понятие любви, отказался от дружеских привязанностей…
Собеседник Великого Магистра кажется юным и беспечным, но за этой личиной скрывается могучая сила. Они встретились, когда Эжж'и'лер уже десять лет пребывал на нынешнем посту. Однажды холодной зимней ночью глава ордена один поднялся в тайную залу и приступил к магическому ритуалу. Но не успел он произнести и половины заклинаний, как окно в зале с громким треском распахнулось, а ворвавшийся ледяной ветер погасил огонь в курильнице и окатил Эжж'и'лера россыпью холодных брызг. Маг бросился к окну, чтобы закрыть его, но оказался свидетелем невиданного доселе зрелища: ярко-жёлтая молния, промелькнув совсем близко, не исчезла, как другие, а свернулась тугой спиралью и расположилась на манер лестницы, опустив хвост на подоконник. Маг отшатнулся, творя заклинание защиты. Тут же его тело окружил едва заметный синеватый кокон, пробить который не смогло бы даже самое острое копьё. На дальнем конце молнии появился юноша, одетый в одежды из струящегося золота, в золотой диадеме и плаще чёрных кудрей. Одним взмахом руки разбил он защитный кокон Эжж'и'лера, быстро, почти вприпрыжку спустился по лестнице и остановился на подоконнике.
— Привет, — его улыбка обжигала сердце, как крутой кипяток. — Надеюсь, мне не нужно представляться?
