К трем парням, делавшим ставки на таракана, присоединился четвертый человек. На вид ему было за пятьдесят, однако, несмотря на солидную разницу в возрасте, он старался не отставать от молодого поколения по крайней мере в бессмысленной жестокости. Четверка загородила почти весь проход, азартно вопя и размахивая руками, следила за судорожными движениями искалеченного насекомого с таким напряженным вниманием, словно это был чистокровный скакун, несущийся к финишному столбу по дорожке ипподрома. Потом между болельщиками разгорелся спор, являются ли беспрестанно шевелящиеся усики насекомого частью системы ориентирования или же просто обонятельными органами, с помощью которых таракан отыскивает пищу и самок, которые не прочь перепихнуться.
Стараясь не обращать внимания на хриплые вопли, Джо продолжил исследовать себя в зеркале, гадая, зачем, собственно, он послал подростка высматривать копов в ярких гавайках. Если эти двое действительно были полицейскими детективами, осуществляющими наружное наблюдение, то они наверняка приняли его за кого-то другого. В таком случае они быстро обнаружат свою ошибку, и Джо никогда больше их не увидит.
Здравый смысл подсказывал ему, что собирать сведения о копах или нарываться на конфликт было по меньшей мере глупо.
В конце концов, он пришел на берег для того, чтобы подготовиться к поездке на кладбище. Джо было просто необходимо настроить себя в унисон с древними, монотонными ритмами вечного моря, которые могли помочь ему залечить раны души и сгладить острые, режущие грани поселившихся глубоко внутри тревоги и тоски – точь-в-точь как прибой точит и обкатывает обломки скал до тех пор, пока не превращает их в округлые, вросшие в песок голыши, которые остаются невозмутимы и неподвижны, как бы ни бесновалась потом волна. Шипящий и шепчущий у ног океан как будто рассказывал ему о том, что жизнь – это всего лишь немного небесной механики, бессмысленной или непостижимой (для Джо, как и для большинства людей, это было одно и то же), плюс действие неких бездушных сил, которые вызывают приливы и отливы. Это послание, проникнутое глубокой и неизбывной безнадежностью, помогало ему частично расслабиться именно благодаря тому, что оно же и унижало его, делало Джо совершенно бессильным и ничтожным, не способным предпринять ничего такого, что принесло бы сколько-нибудь заметные результаты. Кроме того, у него еще оставалось пиво, и одна-две банки должны были притупить его чувства настолько, чтобы преподанный океаном урок оставался с ним все время, пока он будет ехать через город к кладбищу, и даже дольше.
Нет, ему не нужны были абсолютно никакие дела, которые бы его отвлекали. Ему не нужны были никакие тайны. Для Джо жизнь утратила всякий покров таинственности в ту же самую ночь, когда она потеряла всякую прелесть и смысл. В ту ночь, когда на ни в чем не повинный спящий луг в Колорадо вдруг обрушилось с неба смерть и огонь…
Защелкали по полу сандалии, и в туалете снова появился патлатый юнец, вернувшийся за причитающейся двадцаткой.
– Никаких высоких блондинов в зеленых рубашках я не видел, – развязно заявил он. – Но второй – этот точно здесь – лысину на солнце парит.
За спиной Джо в восторге заорал кто-то из игроков. Остальные разочарованно застонали; очевидно, умирающий таракан закончил свой очередной круг на несколько секунд раньше или позже, чем предыдущий.
Подросток с любопытством повернулся в ту сторону и вытянул шею.
– Где? – коротко спросил Джо, доставая из бумажника двадцатидолларовую бумажку.
Парень, все еще стараясь разглядеть что-нибудь между телами сгрудившихся вокруг таракана игроков, сказал:
– Недалеко от входа, под пальмой с двумя складными столиками, за которыми режутся в шахматы узкоглазые… корейцы, что ли?.. Там твой приятель и стоит. До него футов восемьдесят или около того.
Несмотря на то что высокие матовые стекла пропускали внутрь ослепительно белый солнечный свет, а флюоресцентные лампы под потолком были скорее голубоватыми, воздух в туалете казался желтым, словно насыщенным парами кислоты.
– Посмотри на меня, – сказал Джо.
Подросток, разглядевший наконец таракана-калеку, который начинал очередной круг, рассеянно переспросил:
– Что?…
– Смотри на меня!
Скорее удивленный, чем испуганный тихой яростью, прозвучавшей в голосе Джо, подросток повернул голову и на короткое мгновение встретился с ним взглядом. Потом его глаза, неприятно похожие цветом на два свежих синяка, медленно опустились и сосредоточились на двадцатидолларовой бумажке.
– Парень, которого ты видел, был в красной гавайке? – переспросил Джо.
– Точно, – кивнул головой шпион-доброволец. – Там и другие цвета были, но в основном она действительно красно-оранжевая.
– А в какие брюки он был одет?
– Брюки? Я что-то не…
– Чтобы проверить твои слова, я нарочно не сказал, что еще было на нем надето. Так что скажи мне это сам, если ты его действительно видел.
– Послушай, мужик, это что, допрос? Откуда я знаю, во что он там был одет? Не то шорты, не то плавки…
– Постарайся все-таки вспомнить поточнее.
– Кажется, это были шорты. Белые?.. Нет, скорее бежевые. Точнее сказать не могу – откуда мне было знать, что тебя так интересует его гардероб? По правде говоря, он бросается в глаза, как огородное пугало посреди шоссе, – должно быть, потому, что у него в руке что-то вроде сандалий, а в них – свернутые носки.
Джо понял, что это, несомненно, был тот самый человек, которого он видел у спасательной вышки с рацией в руке.
Игроки снова азартно завопили, подбадривая таракана. Смех, проклятья, предложения принять ставки были такими громкими, что отразились от бетонных стен уборной и, искаженные до неузнаваемости, заметались под высоким потолком, сотрясая стекла с такой силой, что Джо всерьез испугался, что они сейчас лопнут.
– А он наблюдал за тем, как корейцы играли в шахматы, или прикидывался? – спросил Джо осторожно.
– Нет, он оглядывался по сторонам и трепался с двумя телками.
– С телками?
– Ну да, с двумя такими роскошными девахами в бикини на шнурках. Если бы ты видел их, особенно рыжую, в зеленом купальничке. Классная сучка! Выглядит она, доложу я тебе, на все двенадцать баллов по десятибалльной шкале. Мужской взгляд сам на ней останавливается, ей даже сиськами трясти не надо.
– И ты считаешь, что лысый их клеит? – усомнился Джо.
– Не знаю, что он там себе воображает, – отозвался подросток, – но у него нет ни полшанса. Такие сучки обычно не клюют на неудачников – чтобы трахнуться, они всегда могут найти себе все, что только захотят…
– Перестань называть их суками, – перебил Джо.
