Я не выдержала и прыснула:
— Тоже мне, психолог выискался!.. Ладно, поверю, — ответила резко и серьёзно. — Пока что, поверю. А там… на зуб попробую и решу!
Эльф, не вставая с кресла, насмешливо раскланялся.
На следующий день у меня прямо с утра было отвратительное настроение.
И причины для этого имелись.
Вчера целый вечер парни метались, как угорелые, собирая нас в дорогу. Не понимаю — вещей у нас сейчас не намного больше, чем было, когда мы уезжали из домика Тагира. А сборов-то, сборов! На целый вечер, да ещё полночи, да ещё спозаранку кто-то из этих энерджайзеров шумел на улице… Так что выспаться не удалось.
А потом, стоило мне встать, как нещадно разболелся живот. Я чуть не взвыла — нужно опять в дорогу, а желание только одно осталось: улечься на кровать, уткнуть мутную, набитую ватой голову в подушку… и не двигаться до самого Судного Дня!
Хорошо хоть, вовремя подвернулась под руку Дарина. Девушка тут же прониклась ситуацией и поделилась средствами личной гигиены. А заодно выдала большущий кусок какого-то минерала, наказав сунуть его под язык и так ходить.
Я первым делом сунула, а потом замычала что-то невразумительное: по челюсти мгновенно расползлось странное онемение, постепенно распространяющееся дальше по горлу. Не сказать, чтобы так уж неприятно, но и радостного мало. Почему-то я привыкла чувствовать свой язык… И уметь разговаривать!
Впрочем, надо отдать должное девушке: просто так она ничего не предлагает. Вот и сейчас, когда странное онемение доползло до желудка, оно быстро распространилось на весь живот. Подождав пару минут для верности, я встала и осторожно сделала несколько шагов. Потом промаршировала по комнате туда-обратно и под конец радостно запрыгала. Правда, Дарина предупредила, что это только обезболивающее, так что лучше сильно не напрягаться и не буянить… Но организм чувствовал себя прекрасно, и сдерживаться я просто не могла.
Быстро одевшись и позавтракав, мы вышли во двор. Там стояла вчерашняя карета, освобождённая от груза праздничных лент, и нетерпеливо приплясывали рядом с конюшней наши лошадки. Виль что-то вполголоса им нашёптывал, Тагир рядом одобрительно кивал. Лошади мотали головами и пытались ластиться к хозяевам, но Виль не унимался.
Когда я подошла, оказалось, что эльф отправляет наших скакунов обратно в Лес. Мол, самостоятельно доберутся, успеют даже раньше корабля. Я засомневалась, но Туман так возмущённо всхрапнул, что мне пришлось поверить. И решительно его отослать домой — слушаться Виля конь категорически не желал.
Когда эльфийские лошадки, рванув с места в карьер, понеслись по улице, эльф облегчённо вздохнул и предложил отправляться и нам.
В отличие от вчерашнего дня, сегодня карета показалась тесной. Может быть, дело в том, что все наши вещи лежали внутри — багажника в этом мире ещё не придумали. А может потому что среди вещей затесалось несколько больших неопознанных мной коробок. В ответ на невинный вопрос «Что это?», Виль мучительно покраснел и выдавил из себя невразумительную речь на тему того, что нельзя побывать на ярмарке и ничем не закупиться.
Мне осталось только пожать плечами и молчаливо с ним согласиться, запрятав проснувшееся любопытство куда подальше. В конце концов, за время пути у меня наверняка будет шанс выспросить всё подробнее. Или рассмотреть… А сейчас неохота.
Под мерный перестук копыт и тихий разговор эльфа с девушкой я умиротворённо задремала. Снилась мне голубая чайка, кружащаяся над эльфийским Лесом в поисках адресата. Круги становились всё меньше и меньше, чайка набирала скорость, откуда-то послышался нервный стук барабанов. Он звучал всё громче, и, наконец, под оглушающую барабанную дробь Воздушный Вестник сложил крылья, ринувшись вниз, в гущу листвы, так, будто был соколом, увидевшим жертву.
Я ошарашенно подскочила, пытаясь понять, что происходит. Барабанная дробь исчезать и не подумала, оказавшись приближающимся топотом копыт. Судя по звуку, нас догонял большой отряд всадников на быках.
Покосившись на прикорнувшую в уголке Дарину и глубоко закопавшегося в какие-то свои размышления Виля, я осторожно пробралась между горками вещей к дверце экипажа. Выглянула наружу и нахмурилась.
Экипаж догоняли всадники в цветах местного князя. Правда, форма у них была другая, не как у стражников… Точнее, это даже не форма — каждый одет в меру своих возможностей, но цветовая гамма сохранена. Наши сопровождающие, похоже. Только почему их так много?!
Смерив взглядом неторопливо проплывающие мимо деревья и на рысях догоняющий нас отряд, я соскочила на землю, хлопнула дверцей кареты и в несколько больших скачков поравнялась с сидящим на передке Тагиром. Последний рывок — и я, умостившись на козлах, неторопливо поправила платье и причёску, делая вид, что всё так и должно было быть.
Молодой человек покосился на меня несколько ошарашенно, но ничего не сказал. Пришлось начинать разговор самой, изо всех сил выговаривая слова. Правда, получалось плохо — язык приходилось контролировать, словно сам он говорить разучился… Речь получалась скомканной и невыразительной, но — и это главное — вполне понятной:
— Тагир, а шкойко швоих юдей княш обеща пош-ать вмеште ш нами?
— Нас — четверо. Их должно быть тоже. А что?
— Да вот… Наш догоняет отряд, похоше, это они… Тойко их дюшина!
Тагир нахмурился.
— Вожжи подержи, — сунул он мне в руки целый пучок ремней. — Да не дёргай! Быки сейчас хорошо идут, так что просто держи вожжи расслабленными…
Встав и приподнявшись над крышей экипажа, охотник присмотрелся к отряду.
— Дюжина, — хмуро согласился он, садясь обратно и отбирая у меня вожжи. — И все — люди князя. Преданные, доверенные… Элитный его отряд. В полном составе.
Элитный?! По спине табуном проскакали мурашки. Что-то князь творит нехорошее… Причём, вопреки нашей договорённости. Но не поворачивать же теперь назад, к замку? Потеряем много времени, а оно дорого… Ладно, придётся послушать, что именно скажет командир отряда в своё и князя оправдание. Что объяснение происходящему приготовлено заранее, я не сомневалась.
Верховой отряд догнал карету довольно быстро, но увидеть меня, перелезающую обратно внутрь экипажа, они не успели. А я затихорилась, разглядывая в щёлочку подъехавших всадников и слушая разговор их командира с Тагиром.
— Кертаз Бурый, глава специального отряда пограничной стражи, — сухо и резко представился первый из всадников, коротко стриженый молодой мужчина, чьи ровные черты лица показались мне знакомыми и, почему-то, отталкивающими.
