— Извини, сейчас не самое лучшее время.
— Да. Уже поздно. Я пойду.
— Ты не останешься?
Тот же самый вопрос он задавал своей подружке.
— Спокойной ночи, Константин. Увидимся завтра.
Я спустился вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, вышел на темную улицу, и мне вдруг захотелось яркого, слепящего света, шума, грохочущих ритмов. Мне нужно было посмотреть на людей, бессмысленно тратящих деньги, смеющихся и весело проводящих время. Я черпаю свою силу из этой легкомысленной человеческой суеты для того, чтобы потратить ее на них же.
Я обходил все ночные клубы по очереди, щедро, пригоршнями, разбрасывая золотые искры, не глядя, в кого попадаю.
И только когда почувствовал, что сегодня люди получили достаточно удачи, остановился в одном из баров. Чувствуя удовлетворение от своей необыкновенной щедрости, сел у стойки в материальном мужском облике, благо появилась возможность расслабиться и пофилософствовать. И вдруг услышал профессионально-напевный голос, прозвучавший одновременно с легким прикосновением к моему плечу.
— Привет. Как дела?
Я обернулся и увидел рядом светловолосую, кудрявую девушку… подружку моего протеже — Константина.
— Привет. Неплохо.
Она присела рядом, безупречно рассчитанным движением положила ногу на ногу, так, что и без того короткая юбка поднялась еще выше. Оперлась локтями о стойку, улыбнулась ярко накрашенными губами… Девушка на работе.
— Что будешь пить?
— Мартини со льдом и апельсиновым соком, — решила она, рассматривая меня с профессиональным вниманием.
Странно сочетался этот оценивающий взгляд с милым юным лицом. Интересно, неужели моя долгая прогулка по городским улицам должна была закончиться именно в этом баре? Неужели я искал ее, кудрявую милую девочку с детским лицом, просвечивающим сквозь маску взрослой опытной женщины? Она интересна мне, потому что связана с Константином? Или просто интересна?
— Скажи мне, ты счастлива?
Она не ожидала от предполагаемого клиента подобного вопроса. Обычно ее сразу спрашивали о том, сколько стоит ее время.
— Когда, сейчас?
— Всегда.
— Невозможно быть счастливой всегда.
— Счастье складывается из сотен мгновений, наполненных радостью, удовольствием, любовью, хорошим настроением и удачей. Ты счастлива?
Она сжала губы, поболтала содержимым своего бокала, слушая, как кусочки льда звенят о стекло.
— Зачем тебе это знать?
— Пытаюсь понять.
— Что? — Она улыбнулась немного скованно, но все еще ослепительно. Я проигнорировал ее вопрос, задав новый:
— Тебе везло когда-нибудь?
— Везло?.. Да. Пожалуй, да. Я даже в лотерею как-то выиграла.
Девушка снова позвенела льдом в бокале, отпила, чуть поморщилась.
— Ты веришь в удачу? — продолжил я, пристально рассматривая собеседницу.
— Конечно. Кто же в нее не верит.
Мне понравилась уверенность, прозвучавшая в ее голосе. И сама она мне нравилась.
— Ты часто выигрываешь в азартные игры?
Она рассмеялась:
— Никогда не выигрываю.
— Аварии, несчастные случаи были?
— Нет.
Она вдруг приоткрыла накрашенные губы, захлопала ресницами и снова рассмеялась:
— Я поняла, почему ты задаешь все эти вопросы! Тебе нужен талисман.
— Кто?
— Талисман. Ну чтобы пойти в казино или на ипподром и выиграть. Иногда клиенты боятся делать ставки сами и это поручают девочке с легкой рукой. Угадала?
Я улыбнулся ей:
— Нет, я сам себе талисман.
— Тогда что? — Ее лицо засветилось от любопытства.
Мне нравилось говорить с этой девушкой. Она была искренней, немного наивной, любопытной, забавной…
— Так, я не понял! — прозвучал рядом мужской голос с высокомерной барственной интонацией. — Ты что, трепаться сюда пришла?
Моя собеседница мгновенно сникла, как будто съежилась. Погасли яркие глаза любопытного ребенка, улыбка стала жалкой, словно привязанная на тонкой ниточке к алым губам. Этот внезапный страх вызвала бледная личность в темно-синем костюме с невыразительным лицом и волосами, аккуратно расчесанными на прямой пробор.
— Нет, я просто… — пробормотала девушка, но ее оправдания никого не интересовали. Неизвестный господин повернулся ко мне:
— Если не берешь девушку, нечего ее отвлекать. Она на работе.
Я медленно осмотрел его с головы до ног и с должным презрением произнес:
— Пошел вон.
Тот обалдел:
— Чего?
— Я сказал, пошел вон, мое время слишком дорого для того, чтобы тратить его на мокриц вроде тебя.
Я снова повернулся к девушке, нервно кусающей губы, и взял свой бокал.
— Так что ты говорила о талисманах?
Какое-то время бледный тип злопыхал у меня за спиной, придумывая все более неправдоподобные угрозы, но моя заносчивая уверенность в себе смущала его. Когда он наконец удалился, явно ненадолго, девушка посмотрела на меня печально, с мягким упреком, почти осуждающе:
— Не нужно тебе было говорить с ним так. Он прав, я на работе.
Ей хотелось остаться, поболтать со мной еще о талисманах и везении, но она поднялась. И очень вовремя. Ее работодатель появился снова, на этот раз в компании мужчины средних лет с раздраженно-брезгливой физиономией. Мой недавний оппонент что-то горячо втолковывал ему, а тот слушал, не проявляя никакого интереса.
— Ну, и сколько стоит вся эта кухня? — спросил он наконец громко.
Темно-синий что-то ответил, показав на девушку, все еще стоящую рядом со мной. Мужчина оценивающе рассмотрел ее с ног до головы, удовлетворенно кивнул и поманил к себе…
Уже выходя из бара, она быстро оглянулась и едва заметно улыбнулась мне…
Удача любит других людей: решительных, смелых, уверенных в себе, совсем не таких, как эта девочка. У ее друга кроме невезения есть редкий талант, а у нее нет ничего, только милая улыбка и глаза испуганного, никому не нужного ребенка…
Почему я никогда не обращал внимания на таких, как они? Меня не интересовали их проблемы, их жизнь, их планы. А ведь они тоже мечтали о бешеных выигрышах в казино и о полосе вечного везения. Но у них никогда не хватало силы воли или безумия для того, чтобы пойти в мой «храм» и поставить на кон все свои сбережения. Меня никогда не тянуло к тем, кто не умеет играть и не умеет проигрывать. А сейчас я смотрю вслед девочке, которая ушла с посторонним чужим мужчиной, потому что ей так велели, и жалею о том, что не задержал ее. Она мне нравится… Бог Шанс любит детей…
Я шел по улице, смотрел в лица людей, попадающихся навстречу, и чувствовал, как во мне меняется что-то. Две короткие встречи, два ничего не значащих образа — парень, играющий на саксофоне так, что даже у бездушного бога заныло сердце, и девочка, с улыбкой оглядывающаяся на меня через плечо… Только сейчас я понял, как она похожа на музыку Константина. Щемящая, печальная мелодия об одиночестве и беззащитной нежности, тоска по нескольким мгновениям короткой юности. По слабой, ранимой юности, вынужденной прятаться за маской взрослой искушенности и вседозволенности… Два ребенка, не нужных никому… кроме меня?
